Дни мародёров
Шрифт:
Что связывает его с Валери? Они любовники? Или были ими прежде? Или оставались до сих пор? А может быть они просто друзья?
Ремус вспомнил глаза профессора, когда он рассказывал ему о прошлом Валери.
Вспомнил слова самой Валери:
«Доктор Генри Джекилл — мой единственный близкий человек. Он поддержал меня, когда все от меня отвернулись. И с тех пор не бросал никогда. Я бы доверила ему свою жизнь»
Она любит его? Или уже любила? Почему он вернулся, а она — нет?
И если она действительно любит его (Ремус отказывался думать
Джекилл закончил писать, скрипнув пером, сунул журнал в портфель и встал, взяв портфель под мышку.
— Я бы хотел поговорить с тобой, Ремус. Если ты не против.
Ремус просто смотрел на него, равнодушно и скучно, даже не подумав смахнуть упавшую на глаз челку.
— Как ты? — спросил Джекилл после паузы. Было ясно, что он имеет в виду, но Ремус не знал, что ему ответить.
— А как вы думаете? — просто спросил он и даже немного усмехнулся.
— Я слышал, ты поссорился с друзьями.
«Не твоё дело»
— Я с ними не ссорился. Просто расставил все точки над i.
— Что ты имеешь в виду?
Ремус едва удержался, чтобы не закатить глаза.
— Я — оборотень, они — нет, этих точек не очень-то много. Давно надо было сделать это.
Они помолчали.
— Ты мог убить его сегодня, ты понимаешь это? — вдруг тихо молвил Джекилл.
— Понимаю.
— Я вижу, что тебе тяжело, но ты должен бороться с этим. Здесь не ко...
— Вот именно, — перебил его Ремус. — Зачем меня снова притащили сюда? Там я никому ничего не был должен!
— Ремус, ты все ещё под влиянием Сивого. Но когда оно пойдет на убыль, ты вспомнишь все эти слова и тебе станет стыдно.
— Что вы от меня хотите? — устало спросил он, отбрасывая челку с лица, так что Джекиллу во всей красе предстало его перечеркнутое шрамами лицо и глубокие тени вокруг глаз. — Вы хотите меня отчитать и оставить после уроков? — он едко усмехнулся.
— Нет, — Джекилл обошел стол и прислонился к нему спиной, встав напротив Ремуса.
Он все ещё был выше. И старше. И сильнее. И здоровее. Лучше во всех отношениях.
— Честно говоря, я удивлен. Я думал, что ты хочешь поговорить с тем, кто был там и знает, через что тебе пришлось пройти. Я ведь знаю, каково тебе пришлось после. Отдел по лечению ликантропии — не сахар.
Ремус отвел взгляд.
Вспомнил вдруг, как стоял у окошка своей палаты и смотрел, как целители уносят тело Луны...
— Но даже если ты не хочешь говорить о Мунго, я думал тебе будет интересно узнать, что произошло в горах. Почему не сработал план, что теперь будет с Сивым... где он теперь и чем занимается. Разве тебе это не интересно?
Ремус дернулся.
Да, ему действительно хотелось узнать всё это. О, Боже, как же ему хотелось! Он извел себя предположениями, мыслями о том, что случилось с Валери и где она, куда ушла колония, кто выжил, кто нет...
И вот теперь, когда действительно можно было всё это наконец-то узнать,
Он не мог.
Он мог бы узнать это. Но только не у Джекилла.
Нет. Он не предоставит ему такого удовольствия. Он больше не ребенок, который зависит от помощи своих учителей. И не мальчик, на которого можно смотреть свысока. Теперь они на равных.
— Я уже и так всё понял, — коротко сказал Ремус, забрасывая сумку на плечо. — Вы не спасли того парня, Чарли, и он погиб. Охотников перебили, колонию тоже, нас схватили. Всё впустую. Конец истории.
Повисла пауза.
Джекилл не обиделся на его слова, но смотрел на Ремуса так, что у него возникло неприятное ощущение, будто его просвечивают насквозь.
— Ну хорошо, — сказал наконец профессор и отделился от стола. — Я не буду настаивать. Но если ты захочешь поговорить — заходи в любое время.
Он вяловато улыбнулся Ремусу и направился к выходу.
Ремус остался стоять и какое-то время ещё боролся с собой, а затем резко повернулся и бросил взгляд в спину уходящего профессора.
— Она жива?
Джекилл остановился. Оглянулся.
Посмотрел на Ремуса как-то странно...
И Ремус вдруг понял, что он всё знает.
Но не испугался.
— Да, — коротко ответил Джекилл и ушел.
Сириус и Питер поймали Ремуса у рыцарских доспехов.
Сириус оглядывался на Лунатика пару раз во время урока. И тот выглядел таким обычным и спокойным, что в душе Сириуса шевельнулась надежда, что теперь, может быть, всё будет как прежде.
— Слушай, Лунатик, то что ты сделал там... — начал было он.
— Это было только ради Лили, — отрезал Ремус, окинув их беглым, раздраженным взглядом. — Ничего не изменилось.
Он уже собрался было уйти, но Сириус остановил его, больно дернув за локоть.
— Что не изменилось, Лунатик? — прорычал он. Ремус закатил глаза. Сириусу захотелось повторить опыт Сохатого и врезать ему. — Вообще, мне это надоело!..
Питер поспешно закивал.
— Какого хера ты строишь из себя? После Сивого мы для тебя уже недостаточно хороши, что, у меня строение хвоста неправильное, а Сохатый копытами не вышел? Какого хрена происходит, Люпин?!
Ремус глубоко вздохнул через нос и откинул с глаз отросшую челку.
— Ладно, я попытаюсь объяснить тебе на твоем языке. Ты ведь у нас Бродяга, верно? Большой черный пес. Так вот представь себе, что ты облике пса всю свою жизнь пробегал в собачьей стае, в собачьем мире, все эти запахи и все такое... раз в месяц ты становился человеком и обретал кучу возможностей, а потом вдруг снова становился псом и в течение месяца твои друзья-собаки убеждали тебя, что и ты собака. И что быть собакой тебе хорошо! Лучше, чем человеком! И ты верил им, потому что считал своей семьей. А потом случайно попал в мир людей и понял, что для тебя действительно лучше, — Ремус ближе шагнул к молчаливому, серьезному Сириусу. — Скажи мне, Сириус, ты бы согласился вернуться в стаю?