Дни мародёров
Шрифт:
— Семья есть семья, Рем, — коротко сказал Сириус. — Я бы остался с семьей.
— Это ты говоришь мне? — Ремус даже усмехнулся.
— Да, это я тебе говорю, придурок! — повысил голос Сириус. — Я выбрал семью. А моя семья это Сохатый. И ты, придурок. И Хвост, — он мимоходом слегка толкнул Питера в плечо. Тот опять покивал. — Вы все.
— Я так и знал. Так вот Блэк, вспомни, как ты себя чувствовал до этого. Когда тебя заставляли жить с ложной семьей. Вспомни, это было счастливое время? Так и мне лучше жить со своими, жить там, где я не буду чувствовать себя белой вороной! — выплюнув это, Ремус
— Я устал разрываться на две части. Устал, понятно? Я так больше не могу! — громким шепотом добавил он, раскинув руки, а потом развернулся и чуть ли не бегом побежал к лестнице.
— Долбанный мудак, — произнес Сириус, глядя ему вслед с таким выражением, что Питер Петтигрю на секунду всерьез поверил, что Сириус Блэк умеет плакать.
Джеймс наклонился к зеркалу и потер щеку. От ожога осталось только легкое покраснение. Мадам Помфри воистину гений колдомедицины. Он хлопнул себя ладонями по лицу и вытянул его в притворном ужасе, но тут из кабинки рядом донесся шум слива. Джеймс поспешно отшатнулся от зеркала и сделал вид, что приводит в порядок волосы, но когда ученик вышел из туалета, растрепал всё как было и пошел к Макгонагалл.
Она вызвала его письмом ещё полчаса назад, но Джеймс всё тянул и тянул. Ему не хотелось одному отдуваться на всю драку.
Он шел наверх, а ученики бежали вниз — на ужин. Всё-таки идея прогулять день оказалась очень удачной. После больничного крыла, где всё закончилось довольно быстро, Джеймс решил наведаться в Хогсмид. Погода была прекрасной и пока он гулял между заснеженных ёлок и тыкался по магазинам и закусочным, ему было скучновато. Но потом урок закончился и к нему присоединились Бродяга и Хвост.
Они славно погуляли в деревне, покидали снежки, покатались с гор. Несмотря на веселье, все чувствовали, будто им чего-то не хватает. Но пытались просто не думать об этом.
Опомнились они, когда уже начало темнеть.
Джеймс шмыгнул носом, остановившись у лакированной двери из красного дерева. Из кабинета доносился приглушенный, возмущенный голос декана и Джеймс уселся на скамью подсудимых, то есть подоконник. Он почти докурил первую сигарету, когда дверь вдруг скрипнула, отворяясь. В ужасе, Джеймс запихнул всю пачку в забрало доспехов у стены и спрыгнул на пол.
Из кабинета вышел красный как рак Пруэтт, посмотрел на Джеймс, закрыл дверь и изобразил красочное отсечение головы.
Джеймс поднял брови, не предчувствуя ничего хорошего и... постучал.
— Войдите! — отозвалась Макгонагалл.
— Это насчет Ремуса? — кисло спросил он, повиснув на двери. Спросил — и ощутил прилив де-жавю. Макгонагалл посмотрела на него с легкой укоризной — примерно как кошка на чистый тапок.
— Проходите, Поттер.
Джеймс закрыл за собой дверь.
Макгонагалл с вкусным сухим звуком поставила завитушку в конце какого-то документа.
Посмотрела на Джеймса.
Достала новый документ.
Джеймс не торопился садиться в кресло (учитывая, в каком духе была Макгонагалл, от кресла можно было ожидать любой подлости) и просто стоял, покачиваясь с носков на пятки.
— Скажите мне, Поттер, что именно вы слышите, когда я говорю? — вдруг спросила декан, проглядывая
Джеймс слегка растерялся.
— Вопрос с подвохом, профессор? — уточнил он. — У меня есть три варианта ответа, но, честное слово, ни один вам не понравится.
— Кажется, когда вы были здесь в последний раз, я попросила вас кое о чем, помните? — Макгонагалл окинула его гневным взглядом и указала пером на кресло. — Присядьте.
Джеймс поколебался секунду и осторожно примостился на краю кресла, ожидая, что ситцевая ткань в цветочек в любой момент вцепится ему в ягодицы.
— Когда вы были здесь в последний раз я попросила вас помочь Люпину освоиться, просила присматривать за ним. И что в итоге?
Джеймс опешил.
— Он, что, рассказал вам всё?
— Рассказал? Поттер, мне было кому рассказать! Там был весь класс!
Джеймс поднял брови.
— Весь класс видел, как он накинулся на Генри Мальсибера!
У него отлегло от сердца.
— Так вы о дра-аке, — облегченно выдохнул он, опадая на спинку кресла, спохватился и медленно выпрямился, вдохнув обратно: — Кошма-ар, да-а.
— Да, Поттер, я о драке! — Макгонагалл с силой, но беззвучно придавила пером по столу. — Почему вы его не остановили?! Вы хоть понимаете, насколько это серьезно? — тонкая сухая ладонь взлетела в возмущенном жесте. — Мы с трудом удержали слухи в пределах замка, когда осенью напали на Тинкер Бэлл! А случай с иностранной студенткой? Это же международный скандал! Профессор Дамблдор с трудом удерживает ситуацию под контролем, он прикладывает все усилия, чтобы найти убийцу. Если бы не война, школу бы давным-давно закрыли! Вы знаете, какое в обществе сейчас отношение к оборотням? Как вы думаете поступят родители наших учеников, когда узнают, что оборотень учится вместе с их детьми? И что он — напал на одного из них? Вам известно, что отец Генри Мальсибера — очень влиятельный человек в определенных кругах и...
— Пожиратель смерти, вы хотите сказать? — фыркнул Джеймс.
Макгонагалл осеклась и вид у неё стал не столько строгий, сколько испуганный.
— Я бы не советовала вам так бросаться обвинениями, мистер Поттер, — быстро и тихо произнесла она, так, что щеки у неё слегка затряслись. — Нельзя обвинять человека в том, что он... только потому, что он происходит из древнего магического семейства.
— Хорошо, профессор, больше не буду, — пообещал Джеймс и поудобнее разместил свои ягодицы в кресле.
— Так вот. Мистер Мальсибер имеет влияние на совет Попечителей. Даже на основании одних только слухов он может сделать так, что не только Ремуса Люпина, но и профессора Дамблдора выставят из Хогвартса. Вы хотите этого, Поттер?
— Не хочу.
— Прекрасно. В таком случае... — Макгонагалл порылась в одном из ящиков и положила на стол серебряный значок. Джеймс уставился на него так, будто значок в любой миг мог прыгнуть и впиться ему в ноздрю.
— После того, что случилось сегодня, я просто не могла оставить Люпина в должности школьного старосты, да он и сам пришел и попросил меня освободить его от этой работы. А школа и так обходится без второй старосты почти целый месяц. Это никуда не годится.