Дни мародёров

-Joy-

На следующее утро Джеймс проснулся от какого-то клекота. Кое-как продрав глаза, он первым делом увидел слепящий солнечный свет, льющийся прямо в его приоткрытое окно, а потом — сов, выжидательно щелкающих клювами возле горки свертков в подарочной бумаге. Сириусов филин уставился на него ехидными глазищами хозяина. Джеймс заулыбался потянулся за очками, но едва успел их нацепить, как дверь в его комнату распахнулась и влетела сияющая Лили в пижаме и с каким-то большим свертком в руках.

— С Днем Рождения, Капитан! — она прыгнула прямо к нему на кровать, обхватив его руками за шею и повалив на подушку. — С Днем Рождения,

мой любимый, — она чмокнула его. — …мой красивый, — чмокнула еще раз. — …мой самый лучший капитан в мире! — и она припала к нему, поцеловав сладко и солнечно, болтая в воздухе голыми ногами и мурлыкая что-то ему в губы.

Наверху хлопнула дверь и послышались голоса родителей. Эвансы проснулись, и утро перестало принадлежать только им двоим. Джеймс нацепил очки и принялся разворачивать подарки. Лили, светящаяся, как новенький галеон, сидела рядом и наблюдала за процессом, закусив губу.

— Черт возьми… — выдохнул Джеймс, развернув её подарок. Свернутая рулончиком, форма ловца «Кенмарских коршунов», Эйдана Кили, развернулась и упала на постель. — Черт возьми, Эванс… — Джеймс вскочил и закутался в мантию. — Где ты это достала?

— Заказала по совиной почте, — Лили отбросила волосы с лица, с удовольствием наблюдая за тем, как Джеймс вертится, разглядывая себя со всех сторон. — И не думай, это не подделка. Эта форма была в музее «Кенмарских коршунов», Эйдан Кили носил её в тот день, когда «Коршуны» обыграли Болгарию. Там на рукаве есть пятно, это вейла бросила огненный шар прямо в… — Лили осеклась, увидев, как Джеймс на неё смотрит. — Что? Я немного изучила вопрос и…

— Эванс… — Джеймс опустил руки в рукавах мантии Эйдана Кили, прожженной вспыльчивой вейлой. Глаза у него вдруг загорелись таким неушточным огнем, что Лили невольно попятилась. — Эванс… — он порывисто бросился к ней. Лили запищала и попыталась вырваться, правда не особенно убедительно.

После они разбирали присланные Джеймсу подарки. Лили согласилась дать адрес родителей только Мародерам, но, согласно письму Бродяги, которое он приложил к паре отличных, новеньких вратарских перчаток, в башне Гриффиндора Джеймса ждет целая куча подарков от одноклассников, поклонников и пара плюшевых мишек от одуревших от весны фанаток. Кроме перчаток он прислал Джеймсу бутылку огневиски из личных запасов его дяди, по словам Джеймса, «настоящую вещь». От Ремуса прилетела взъерошенная, промокшая сова с новеньким метловым компасом, который мог предсказывать погоду, а от Питера — огромный набор приколов из новенького магазина в Хогсмиде.

И Джеймс как раз достал из коробки блестящую кусачую тарелку «фрисби», когда дверь в комнату распахнулась, и вошла мама Лили с большущим шоколадным тортом в руках. Тарелка вырвалась у Джеймса из рук, и ринулась к ней, но мистер Эванс поймал её до того, как она успела вцепиться в торт.

— Классная реакция! — засмеялся Джеймс.

— Мы тоже хотим внести свою лепту в поздравление! — миссис Эванс разместила огромное блюдо с тортом прямо на кровати, среди подарков. Восхитительно-пахнущую шоколадную глазурь украшали восемнадцать снитчей, окружающих витиеватую надпись в центре. Джеймс отметил, что почерк миссис Эванс похож на почерк Лили. — С Днем Рождения, дорогой, — и она ласково взъерошила ему волосы.

Джеймс уставился на торт и вдруг ни с того, ни с сего вспомнил, как в его двенадцатый день рождения, первый день рождения

после поступления в Хогвартс, мама испекла ему здоровенный красно-золотой торт с карамельным львом, орехами и нугой.

— Миссис Эванс, я… — Джеймс опомнился и вскочил, чтобы обнять женщину. Все засмеялись, но беззлобно и с душой. Все понимали. — Спасибо, не стоило так… — он нахмурился, глядя на торт, и незаметно вытер нос рукавом пижамы. — А где вы взяли снитчи?

— О, пусть это останется нашей маленькой тайной! — миссис Эванс подмигнула дочери. — По нашим меркам ты только сейчас стал совершеннолетним. И… — она посмотрела на мужа.

— Да, Лили сказала, что у вас есть традиция, дарить волшебникам на совершеннолетие часы, — сказал он. — И еще сказала, что те часы, которые тебе подарили твои родители сгинули во время… пожара, — мистер Эванс сделал шаг вперед, достав из кармана небольшую плоскую коробку. — Будем считать, что это — вторая попытка, — и он протянул коробку Джеймсу. Внутри обнаружились самые обычные магловские часы на кожаном ремешке, но, судя по тому взгляду, который Лили устремила на родителей, они либо умели петь, либо стоили дохренища много денег. В любом случае, это были непростые часы.

Джеймс сглотнул колючий комок в горле и посмотрел на родителей Лили. Он очень боялся увидеть у них на лицах какое-нибудь душераздирающее сочувствие, или еще что похуже, но ничего такого не было. Они… понимали.

— С Днем Рождения, сынок, — мистер Эванс протянул ему ладонь и Джеймс пожал её, крепко и от души.

Сириус думал, что если Джеймс окажется вдали от Хогвартса и их компании в свой День Рождения, то праздник провалится. Если говорить начистоту, Джеймс тоже так думал, но, готов был принести свой праздник в жертву семейным ценностям. Эванс не виделась с предками целый год, да к тому же недавно чуть не умерла. Вечеринка может и подождать. Наверное, он просто перерос свой детский эгоизм, да и восемнадцать мало чем отличается от семнадцати.

Лили так не думала.

Ей хотелось устроить для Джеймса праздник, такой, какой устраивают маглы по всему миру, когда у них День Рождения. Возможно, без огневиски, метел и волшебных хлопушек, но с чем-то не менее волшебным.

После того, как Эвансы и Джеймс позавтракали праздничным тортом (Петунья была на курсах машинисток в Лондоне), Лили натянула свой самый магловский наряд, который превратил её из ведьмы в одну из тех магловских старшеклассниц, которые красят губы красной помадой и курят за школой, и потащила Джеймса на улицу.

Солнце в этот день светило на всю катушку, и на улице было тепло. Они трансгрессировали из какой-то подворотни между домами и очутились в самом центре бурлящего жизнью Лондона. Двухэтажный автобус, один из тех, которыми вечно пользуются маглы, довез их до парка развлечений, обосновавшемся в центральном парке. Там они гуляли до самого вечера, катались на американских горках, целовались в кабинке мгновенного фото, бросали кольца, стреляли по мишеням, ели попкорн, жареные сосиски и сладкую вату, пили «Кока-колу» и магловское пиво. Погода была чудесная, в воздухе пахло весной, повсюду звенели голоса детей, и они сами дурачились, как обычные магловские дети, которым невдомек, что такое страх и потери. Лили нравилось это отрицание, до злости нравилось верить, что так будет всегда, что они вечно будут молоды и живы, и что нет и не было никакой войны…