Дни поздней осени

Сергиенко Константин Константинович

Звезду я увидел, звезду,в окне над своей головою,а темень укрыта в саду,а сад перепутан листвою.Но если сегодня душадалеким истерзана светоми если глаза не спешалицо покидают при этом,звезду я увижу, звезду,пятно не совсем голубое,я тихо расстанусь с собоюи в теплое небо уйду.

Мы «гадали» по Андерсену. На удивление, попалась моя любимая сказка «Стойкий оловянный солдатик». И Андерсен предсказал нам с Алексеем такую судьбу: «В эту минуту дверь в комнате распахнулась настежь, сквозной ветер подхватил прекрасную

танцовщицу, и она, как бабочка, порхнула в печку прямо к солдатику». Суровое предсказание!

Он говорит:

— В тебе есть мерцание тайны. Особенно это видно, когда ты молчишь. Я не умею молчать, мне все хочется выразить вслух или на бумаге. Но слова имеют краткое действие, они мишура. Если бы я умел молчать, как ты! В твоем молчании сокрыто так много...

Господи, как он ошибается! Если б ты знал, мой дорогой, милый, что за молчанием нет ничего, быть может, те же слова, и вот они ложатся на страницы тетрадки, гораздо худшие, чем сказанные тобой! Придет время, ты увидишь все это, и тогда молчание покажется тебе, просто отсутствием звука, немотой.

— Ты так юна, но я бы не назвал тебя незрелым существом. В тебе есть соразмерность, гармония. Вот почему мне покойно и хорошо с тобой. Ты лишена пустого и внешнего!

Опять ошибается. Почитал бы дневник, все эти пассажи о мальчишках и тряпках. Правда, в его присутствии на Черной даче я как-то меняюсь, чувствую себя иначе. Суетное отдаляется, я начинаю понимать, что такое ответственность. У меня с Алексеем иные отношения, чем с домашними. Там я пассивна, здесь чувствую, что нужна.

Августовские звездопады начались. Память похожа на фотографию с долгой экспозицией. Если час наблюдать за небом, потом оно вспоминается исчерканным мелками падающих звезд. Какие дни! И ночи какие! Я счастлива, счастлива. Как я могла жить раньше?

7 августа. Вторник

Завтра у него день рождения. Ему исполняется двадцать девять лет. Я придумала поездку в Москву якобы за учебниками, на самом деле — чтобы купить подарок. Долго ходила по магазинам, а в конце концов забрела в Дом книги на Новом Арбате. Здесь я купила альбом «Леонардо». Мы еще не говорили о живописи, но, думаю, этот художник ему по душе.

Бродила по переулкам и нервничала. Вдруг завтра приедут гости или меня ушлют по делам, тогда не смогу попасть на Черную дачу. Надо придумать что-то заранее. И я решилась на отчаянную ложь. Позвонила Лизе Потехиной и, о чудо, застала ее дома. Лиза ведь тоже проводит лето на даче.

— Когда ты приедешь в гости? — спросила она.

— Может быть, завтра, — ответила я.

— Обманываешь! — закричала Лиза.

— Но это неточно.

Она подробно объяснила, как ехать. Вернувшись домой, я объявила, что получила внезапное приглашение от Лизы, справляющей день рождения брата.

— Но это далеко, — сказала мама, — как же ты будешь возвращаться?

— Пусть едет с ночевкой, — легкомысленно предложил папа.

Собрался целый семейный консилиум. Наконец меня отпустили с целым сводом инструкций. Не пить шампанское, от которого у меня якобы болит голова, не гулять в незнакомом лесу одной, не садиться в такси. В случае, если день рождения затянется, позвонить в Москву тете Тусе, а она специально там будет, и остаться ночевать у Лизы. На следующий день явиться на дачу не позже чем к обеду. Вот так!

Забежала к Алексею, и мы составили список приглашенных лиц, предварив его девизом «Гости съезжались на дачу...».

Максимилиан Блютнер — венский музыкант.

Джей Гетсби — майор, известный как Великий Гетсби.

Томас Глан — лейтенант, охотник и любитель уединения.

Александр Пушкин — чиновник десятого класса, поэт.

Джил Флемминг — моя подружка.

Последнюю решили позвать потому, что уж слишком много мужчин, а кроме того, моя Джил сама забредала в покинутые дома, так что ей не в новинку таинства.

22.30. Ужасно волнуюсь, как все получится завтра. Понравится ему мой «Леонардо»?

ИЮЛЬ

I.ЦветыПовесив голову прозрачную на грудь,молчал в стакане белый гладиолус.Он позабыл свое лицо и голос,а в зеркало напротив не умел взглянуть.Тюльпан, протяжно красный от страданья,о Фландрии хранил в себе преданьеи,

нежно задыхаясь от тоски,сжимал в ладонях сумрачных виски.Нарцисс, кавалергардский офицер,раскинув руки, созерцал пространство.Мундиром белым, тонкостью манерон комнате напомнил иностранца.А бравые казацкие гвоздики!А розы в кринолинах золотых!Здесь все толпятся, танцы многолики,здесь бал, шептанье, листья и цветы...Но синих нет. Лишь глупый василеккружится под окном, как синий мотылек,заглядывает и в гостей по-детскибросает горсти синевы простецкой.А запахи! О как медоточивыпустые лопотанья лепестков,поклонов хоровод неторопливый,порхание надушенных платков.От их соседства счастливы и немы,мы не в себе, но знаем наперед,как слабой болью горечь хризантемыпо сумрачному августу плывет.II. СадТак вот.Я ночью выбежал, былакакая-то на небе жалость,и стадо яблонь к дому жалось,перед луной немея добела.И как-то странно яблоки висели,калитка выходила не туда,я вспоминал мучительно —ах да!Меня позвали, подняли с постели.Но что-то передвинулось в природе,а я остался. Кто меня позвал?Я долго просыпался, опоздал.Куда теперь? Теперь я непригоден.Я сел на траву. Здесь гудело дно.Кузнечик раздувал свое горнило,луны горело круглое окно,оно слепило, но не говорило.Какой томительный волшебный сон .окутал сад! Мои деревьястояли в нем то колесом,то амфорой, то арфой древней.То, как подсвечник, каждый кустдержал звезду на тонкой ветке,то тень и свет плели беседки,скользя по листьям наизусть.То лесом свай казался сад,и ночь стояла непреклоннона нем который век подряд,как византийская колонна...Так до утра. Оно меня вернуло.Прошел сосед, с которым я знаком,пришла корова и меня лизнуласвоим шершавым теплым языком.

9 августа. Четверг

Этот день прошел. А теперь я лежу, отсыпаюсь и описываю все, как было. Приготовься, дневник, тебе много придется услышать. Итак...

ГОСТИ СЪЕЗЖАЛИСЬ НА ДАЧУ

(Рассказ Маши М.)

Мы сидели и волновались. Приготовили стол, не слишком роскошный, но с обилием вина и фруктов.

— Конечно, соперничать с домом мистера Гетсби не приходится, — сказал Алексей, — у него ананасы на простых деревьях растут. Только помни, ни слова о дне рождения — мы пригласили их для другого.

Разумеется, первым прибыл господин Блютнер. Он, впрочем, никуда и не отбывал, ему только пришлось натянуть свой поношенный сюртук.

За ним появился лейтенант Томас Глан. Это сюрприз, ведь Глан вечно опаздывает. Он поставил в угол свою двустволку и с мрачным видом уселся за стол.

Джей Гетсби вошел секунда в секунду. Он протянул мне букет роз и поцеловал руку. Впорхнула Джил, свежая и оживленная. Только чиновник десятого класса запаздывал.

— Это осложняет дело, — сказал Алексей, — без него нам трудно решить вопрос, для которого собрались.