До чего ж оно все запоздало
Шрифт:
Нет, ты только подумай! Все пошло наперекосяк! Вся твоя хлебаная жизнь! С самого первого шага! Все, блин, наперекосяк! Даже самая что ни на есть глупость, и она туда же! Чувствуешь себя так, будто спрашиваешь у какого-то мудака. Почему все вот так? Почему это случилось со мной, а не с ним! вон он, валяется рядышком, почему с ним-то ничего не случилось, с дрочилой на соседней шконке.
Ты просто
Единственная, кого он любил, это она. Она. Единственная. Она, друг. Понимаешь, если подумать, так оно и есть, она, на хер. Больше у него ничего и не было. Ни хера вообще! Исусе-христе. Вот что хреново-то. Он был никем. Хрен
и ходит-то на хер
ну то есть хрен знает что.
Сосед опять перднул. Вот и все его занятия. Пердеть во сне.
Сэмми надо подумать, надо подумать. Во что впутался этот мудак Чарли? Ад задроченный! Только и остается, что дивиться, друг, – в его-то возрасте все еще с бомбами возиться, охренеть можно. Сорок же лет, господи прости. А они вроде большего-то и не просили, просто, чтобы Сэмми сказал, что виделся с ним. Подтвердил какую-то их долбаную тряхомундию.
Нога небось проболтался.
Необязательно. Он и Чарли-то ни хера не знал. Он вообще по этой части был полным лохом; по части политики. Думал, что чего-то там понимает, а не понимал. Про Чарли он вообще ничего толком не знал. Как и Сэмми, но это уже другая проблема.
Да нет. Не было тут никакой проблемы. Не было проблемы-то. Никакой тут проблемы не было.
Значит, вот в чем состояла вся долбаная проблема! Понимаешь, о чем я! Вот в чем, едрена вошь, вся долбаная проблема и состоит. Исусе-христе.
Сэмми улыбается.
Мать их так, до чего ж он устал, просто дьявольски; измотан и выжат; измотан и выжат; никакой энергии; ни хера; только одного и хочется – спать и спать, а после проснуться; освеженным и остолбененно, ну да, энерхергичным. По правде сказать, чего ж тут непонятного – ты ж слепой, потому все время так и изматываешься, на все же приходится тратить хрен знает сколько мускульной энергии, процесс компенсации, ты же все время шаришь вокруг, на хер, обстукиваешь ебзднутые шкафы, двери и фонарные столбы, друг, как тут не замудохаться, неудивительно, что тебе все время спать охота.
Элен вызволила бы его из беды. Но куда же она, блин, подевалась, я к тому, что придется же что-то отвечать на такие вопросы, потому как они их точно начнут задавать, можешь быть уверен, это как если случается что-то плохое, друг, ты начинаешь спрашивать себя, приходится начинать, ну и начинаешь, друг, никуда не денешься, задаешь себе вопросы, должен задавать, должен их ставить, может, она умерла или еще чего, может, кто ее укокошил, друг, тебе приходится думать об этом. Приходится: если кто-то, если какой-нибудь малый, какой-нибудь малый, друг, если какой-нибудь гребаный малый, какой-нибудь ублюдок тронул хотя бы волос на ее голове, друг, хотя бы долбаный волос на ее голове, друг, тогда все, все, на хер,
Хотя если с их стороны посмотреть, с полицейской, Христос всемогущий, ты должен помочь им разобраться, должен, казена мать, это ж…
Когда происходит что-то подобное, друг, исчезновение при подозрительных обстоятельствах, что ты тогда делаешь? ах, мать…
Вот же сучьи одеяла, все от них зудит, шея, подбородок, дурацкая борода; надо будет побриться, долбаная борода, как у какого-нибудь задроченного хиппаря, вот чем надо будет заняться сразу; первым делом; как только.
Так вот, если с их стороны посмотреть. Плюс твое прошлое. Сожительствовал с ней и все такое, потом поругались.
Чертовы ублюдки. Они ж к чему угодно прицепиться способны. Ясно же, если подумать. Даже к тому, что он вообще оказался в квартире; какое право имел, а никакого вообще; могут, если захотят, пришить ему это их незаконное вторжение. Да любую херню.
О господи, до чего ж он устал. И как он, черт подери, до сих пор не загнулся, просто-напросто не загнулся, в жопу. Спина так и ноет, а на животе из-за браслетов не больно-то полежишь, как тут устроишься поудобнее, никак, на хер, понимаешь, о чем я, о том, чтобы поудобнее, на хер, устроиться, поудобнее, блин, на хер, он же замудохался в жопу, друг, ну совсем, вот именно так, замудохался, долбаный ублюдок, спокойной ночи, спокойной распродолбанной ночи, да вот хрен тебе, если б он мог поспать, просто поспать; но как тут, в жопу, заснешь, если не можешь устроиться поудобнее? Такой вот прямой вопрос. Да еще и вонища, мать-размать, клепаный призрачный пердун, друг, опять он за свое.
Сосед расхаживал по камере. Чрезвычайно раздражающее поведение. Звуки шагов приближались, удалялись, опять приближались, заполняя собой голову Сэмми, так что мозги работали им в такт, так что чуть не каждое его воспоминание соотносилось с ними, с этими долбаными шагами, искажаясь, и в голове от этого, друг, в твоей гребаной голове от этого
На что это вообще похоже! Может, если б он мог видеть. Но он же просто лежит здесь, на хер, в долбаном ослеплении, в долбаной кромешной тьме, мать ее… хрен знает где, в долбаной преисподней.
Эй, посидел бы ты, блин, на заднице…
Чего?
Я говорю, посидел бы ты на заднице, я заснуть пытаюсь.
Мужик подчиняется. А может, он и подсадной, кто его, мудака, знает. Сэмми поворачивается набок, с головой накрывается одеялом. Однако проходит, кажется, всего минут десять, и какой-то козел начинает трясти его за плечо, приходится подниматься, а потом еще и топать куда-то, придерживая чертовы штаны, оставив кроссовки под дурацкой долбаной шконкой.
У тебя полон шкаф белых выходных сорочек. Так и не вынутых из целлофана.
Я их купил.
Ах ты их купил!
Они же все разных размеров.
Мы знаем, что все они разных размеров, Сэмми.
Кого-то в комнате берет смех.
Так я их по дешевке купил.
Как интересно.
Думал потом толкнуть.
И где же ты их купил?
Пару недель назад.
…
У малого в пабе; он ими разжился на аукционе в пользу погорельцев; во всяком случае, так он мне говорил.
И ты ему поверил?
Ну, у меня не было причин сомневаться в его словах.
На каких основаниях?