До каких пор буду звать?
Шрифт:
— А что ж сказать — что ты заболела?
— Это она заболела. А мне с чего хворать? Меня господь пока миловал!
— Да что же я тогда скажу?
— Ты скажи… Скажи так: «Пьяри, Каджри шла к тебе, чтобы ты втерла краску в ее ноги, но по дороге раздумала… Дня через три-четыре снова попытаюсь уговорить…»
— Каджри!
— Ну, ну, я пошутила, — согласилась Каджри. — Ну, скажи, что я занозила ногу. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Зачем тебе деньги?
— Отстань же наконец!
— Заклинаю тебя! Возьми все, только не отмахивайся так от меня.
— Я
— На. — И она положила мне на ладонь шестнадцать ан.
Я с нежностью посмотрел на нее. Каджри зарделась.
— У Рамо тяжело болен внук, — сказал я. — Матери и бабке нечего есть. Они купят еду и принесут ребенку лекарство.
К моему удивлению, Каджри вдруг припала к моим ногам.
— Какого мужчину я получила! Сама судьба послала мне его. Пьяри ушла от тебя, но не смогла тебя забыть. Теперь я знаю, почему. Ты настоящий, у тебя доброе, мягкое сердце, Сукхрам. Люди из-за пайсы готовы перегрызть друг другу глотку, но ты не похож на них. Ты удивительный человек, Сукхрам!
Я поднял Каджри и ласково погладил ее по голове.
— Каджри! Наш мир жесток! Я давно уже понял, что самые тяжелые страдания выпадают на долю бедняков. Я ведь знаю, почему тебе пришлось торговать собой.
— Иначе не прожить! Я привыкла к этому с детства. Но теперь мне хочется, чтобы кто-нибудь полюбил меня и назвал своей.
— Оставайся дома, Каджри. Я схожу в деревню на ярмарку и сегодня же принесу тебе все. Одна-две партии в карты, и я выиграю тебе ткань с каймой, шитой золотом. Зачем тебе страдать, если у тебя есть муж? Я приду и сам разодену тебя, а потом пойдем к Пьяри.
— Нет, нет, Сукхрам! Я тоже пойду на ярмарку. Я буду петь и плясать. Что заработаю, то заработаю. А торговать собой не буду.
Я сжал ее в объятиях. На глазах Каджри заблестели слезы.
— Настоящий мужчина, Курри не был таким. Почему ты такой хороший, Сукхрам? Я не встречала таких карнатов [48] , как ты.
— Карнатов! — закричал я. — Я чужой им!
— Разве ты не из нашего племени? — удивилась Каджри.
— Нет! Моя мать была натни, но отец мой — тхакур.
48
Карнаты — подкаста натов (см. прим., к стр. 16 /В файле — примечание № 7 — прим. верст./); считаются еще более «низкими», чем наты.
— Только-то, — засмеялась Каджри. — Сколько таких детей рождалось у наших женщин! Но ты нат, раз тебя родила натни!
— Нет, Каджри, это совсем не так. Пойдем. — Я взял ее за руку и повел за собой. Мы пошли прямо по тропинке. По дороге нам встретился Мангу.
— Эй, Мангу! — окликнул я его. — Возьми, здесь шестнадцать ан… Отдай их старой Рамо. Ее внук болен.
У Мангу заблестели глаза, когда я выкладывал монеты ему на ладонь.
— Смотри, Мангу, отдай ей деньги, не то будет плохо!
Мангу расправил свои могучие плечи и пробасил:
— О
— Это еще что за фокусы? — возмутилась Каджри. — Ты только послушай, что говорит этот мошенник.
— А зачем тебе это понадобилось? — поинтересовался я.
Мангу смутился.
— Моя жена умерла, ты знаешь об этом, — сказал он. — Сын старой Рамы бьет и мучает свою жену… Ну так вот, если я дам ей эти деньги, она, может быть, уйдет ко мне…
— Ну и мужик! Ты что же, хочешь привести в дом жену на чужие деньги?
Мангу зло посмотрел на Каджри, а потом умоляюще заглянул мне в глаза.
— Будь по-твоему, Мангу, — согласился я. — Отдай ей эти деньги от своего имени. Может быть, тебе и повезет. Но, Мангу, я взял эти деньги у Каджри. Обещай мне, что ты отдашь их.
— Клянусь! — твердо сказал Мангу.
— И смотри, чтобы все деньги пошли на малыша!
— Хорошо.
Мангу ушел, а Каджри уставилась на меня.
— Да ты вроде как святой! — прошептала она. — Я буду молиться за тебя. — Каджри приложила ладони к ушам и защелкала пальцами, показывая, что берет на себя все мои болезни и несчастья.
— Ладно, пойдем, — позвал я.
Каджри покорно шла следом. Я широким шагом шел вперед, она едва за мной поспевала. Дорога была неровной, каменистой. Пройдя один кос [49] , Каджри стала задыхаться, а следующие полкоса ей пришлось бежать, чтобы догнать меня. Начался спуск, усеянный острыми голубыми камнями, они больно резали ноги. Каджри не выдержала и опустилась на землю.
— Дай дух перевести, — взмолилась она. — Куда ты несешься?
— Пошли, пошли, — я взял ее за руку и рывком поднял с земли.
49
Кос — мера длины, равная 1,829 км.
Она покорно двинулась за мной и старалась не отставать.
— Ты мужчина, у тебя такие шажищи, — причитала она на ходу, — мне за тобой не поспеть.
Наконец мы достигли косогора. Начался подъем. Теперь мы карабкались прямо к вершине. На полпути Каджри окончательно выбилась из сил.
— Сжалься, молю тебя! — закричала она. — Я сбила все колени. Не могу я больше.
Вершина все приближалась, теперь мы уже ясно ее видели, но тут Каджри упала. — Не могу, — чуть не плача сказала она. — Я думала, гора небольшая, а она вон какая! Подожди хоть чуточку! Я никогда не взбиралась так высоко. Конца не видно! Долго еще идти?
— Идем, идем. — Я обхватил ее за талию и приподнял.
Мы снова стали карабкаться вверх, но подъем становился все круче и круче. Каджри уцепилась за меня. Она тяжело дышала, ловила ртом воздух и наконец, не выдержав, легла прямо на камни.
— Сжалься! — простонала она. — Больше не могу!
— Устала? — участливо спросил я и огляделся. До цели было еще далеко.
Каджри растирала отекшие ступни.
— Ноги будто свинцом налились, — пожаловалась она, — так больно!
Я опустился на землю рядом с ней, закурил.