До каких пор буду звать?

Рагхав Рангея

— Она поняла, что ты меня любишь, потому и готова на все, только бы ты ее не бросил. Она прикинется доброй и снова начнет тебя опутывать. Меня она постарается очернить, и ты ей поверишь. Она станет сживать меня со свету, поедом есть. Ты — слабовольный человек. Скоро ты начнешь бить меня по ее наущению.

— Зачем ты так говоришь, неужели не веришь в мою любовь? — И я сжал Каджри в объятиях.

— Сукхрам! Говорят, будто люди не знают счастья, особенно бедняки. Это ложь, Сукхрам. Просто женщины никогда не знают покоя, потому что одна норовит погубить другую. Отсюда все беды.

— Ты сумасшедшая, Каджри.

За пологом сердито заворчала

Бхура, но потом все стихло.

— Сегодня мы стали как одно целое, Сукхрам.

— Пьяри хорошая женщина, Каджри. Она меня любит. Ее заразил дурной болезнью полицейский, но она уберегла меня от этой болезни, не подпускала к себе.

— Теперь я поняла, почему она согласилась стать даже моей рабыней! — громко рассмеялась Каджри. — Откажись она, и ты бы ее бросил, правда?

— Я вылечу ее, Каджри. Я умею лечить болезни.

— Ей только этого и надо.

Слова Каджри снова повергли меня в сомнение. А она схватила меня за волосы, свесившиеся на лоб, и твердила:

— Теперь понял? Понял или нет? Глупый! Только женщина может понять хитрости женщины. Тебе и невдомек!

Сукхрам продолжал свой рассказ:

— Слова Каджри подняли во мне бурю. Я вспоминал глаза Пьяри и задумывался над тем, что сказала Каджри. Странные противоречивые чувства обуревали меня. Я осторожно спросил у Каджри:

— Пойдешь завтра со мной?

— Куда это?

— К Пьяри.

— Это еще зачем?

— Она хочет тебя видеть.

— Что ей надо?

— Она сказала, что та, которая дала мне счастье в то время, когда она не могла этого сделать, должна быть очень хорошим человеком, поэтому она хочет тебя видеть.

— Коварная змея! Хочет видеть, кто из нас лучше, я или она. Что ты ей ответил?

— Сказал, что приведу.

— Приведу!!! — изумленно воскликнула Каджри. — А я пойду?

— Почему бы тебе не пойти?

— А почему бы ей самой не прийти? Ведь это она хочет меня видеть! Жаждущий сам идет к колодцу.

Каджри рассуждала правильно, но я был связан обещанием.

— Ты, может, боишься, что унизишь себя, если пойдешь? — насмешливо спросил я.

— Чего мне бояться, я сроду не была трусихой. Но я не корчу из себя знатную госпожу. Она требует, чтобы я пришла! Подумаешь, мол, жена ната! Невелика фигура, может прийти! А не захочет, так нат приведет. Пьяри теперь — любовница полицейского! Как же ей снизойти до нас!

— Хватит болтать, ты сама не знаешь, что мелешь!

— Я о другом думаю, Сукхрам. Ты снова подчинился ее власти, разве не правда? Она тебе снова хозяйка, а ты слуга? Но только я — натни. Какой бы я ни была, ничьей слугой не стану. Меня можно только силой заставить сделать то, чего я не хочу.

— Пойми, Каджри! Меня заставила согласиться любовь.

— Ах, вот как! — вскипела Каджри. — Ты любишь ее! Потому-то и заставляешь меня плясать под ее дудку? Хорошей же она будет мне служанкой! — Каджри ядовито усмехнулась.

Что я мог ответить? Меня охватила ярость.

— Ничего не хочу больше слушать! — закричал я и схватил ее за руку. — Ты пойдешь?

— Нет.

— Отказываешься подчиняться? Пойдешь?!

— Нет, тысячу раз нет! Я стала твоей женой, я сама выбрала тебя. Прикажи, и я уморю себя голодом. Буду растирать тебе ноги, когда уснешь. Босиком пойду по колючим шипам, протяну руку в огонь… Но ты не требуешь от меня этого. Ты хочешь, чтобы я любила тебя, а сам отдаешь свое сердце другой. Ты требуешь, чтобы я полюбила свою соперницу, а я вот не

могу!

Я с силой ударил ее, но она не смирилась, как Пьяри. Потирая ушибленное место, она только вскинула голову.

— Бей, это твое право. Бьешь — значит, любишь. Любишь! Иначе с чего бы тебе приходить в ярость, если я ослушалась тебя? Ты ведь не стал бы злиться на дерево за то, что оно не хочет перед тобою гнуться? Не станешь его колотить? Любишь, любишь! Ну, ударь еще раз! А только твои кулаки не выбьют из меня всю злость и ревность. Избей до полусмерти, разрежь на куски, брось коршунам и воронам. Я не скажу ни слова, все стерплю. Но когда прикажешь пойти к ней, встану на дыбы, ни за что не соглашусь. У нас с тобой одна жизнь, одна дорога, одна судьба. Кто такая эта безродная распутница, чтобы вставать между нами? Не стану ее терпеть! Ты мой муж, тебе я отдала свое сердце. Вырви его из моей груди, и я не промолвлю ни слова. Тот день, когда ты разлюбишь меня, будет для меня последним… Но ты не заставишь меня любить ее. Запомни, я скорей соглашусь лизать лапы твоей собаки…

— Каджри! Зачем ты пришла ко мне?! — застонал я. — Я жил один и был счастлив. Но вот пришла ты. Пришла и покорила меня своей преданностью и любовью. А теперь ты не хочешь покинуть меня, и Пьяри не хочет меня забыть. Что мне делать?

— Что хочешь. Но запомни, ты связан с Пьяри той же веревкой, что и со мной. Может, ты хочешь, чтобы ушла я? — С этими словами Каджри поднялась и направилась к выходу.

— Постой! — Я схватил ее за руку. — Неужели и у тебя каменное сердце? Что же мне, руки на себя наложить?

Каджри села рядом и нежно обняла меня.

— Ты думаешь, я побоюсь сделать то же самое? Идем, идем вместе. Обнявшись. Поднимемся на высокую гору и бросимся вниз. И тогда никто не сможет разлучить нас.

И в новом рождении я буду с тобой. Так будет всегда, сколько бы мы ни появлялись на свет!

У меня голова пошла кругом от всех этих слов. И неожиданно я вспомнил — крепость! Я — ее владелец! Я — тхакур!

— Женщина! — надменно проговорил я. — Ты принадлежишь мне, ты — башмак с моей ноги. Каджри и Пьяри — обе мои женщины. Как хочет Каджри, так не будет. Пьяри останется со мной. Я приведу ее в дом, как только вылечу. Поняла? Обе упрямицы останутся со мной. Мы уйдем от натов. Я заберу вас в другие края. И не позволю вам ссориться. Как я прикажу, так и будет.

— А дальше что? — неуверенно спросила Каджри.

Она ничего не поняла.

— Если ты хоть немного любишь меня, Каджри, то пойдешь со мной к Пьяри. Она больна, но меня она спасла от болезни. Она вовсе не плохая. Пойми это. У тебя ноги не отсохнут, или ты боишься, что с ног осыплется краска? Я прикажу Пьяри втереть новую [45] . Ну, пойдешь?

Каджри ответила не сразу. Сначала она спросила:

— Она согласится на это? Неужели она так покорна?

— Согласится. А заупрямится — я завтра же брошу ее!

45

Втереть новую краску в ноги… — Индийские женщины красят ладони рук и ступни ног специальной краской — махавар. Она красного цвета и приготовляется из шеллака. По индийским понятиям, нет ничего унизительнее, чем заставить старшую жену втирать краску в ноги младшей.