До мозга костей
Шрифт:
— Знаешь, — говорю я, держа руку на груди Джека, пока его дыхание ощущается под моей ладонью, — мне потребовалось слишком много времени, чтобы собрать все кусочки паззла воедино, — я поднимаю палец над металлическим стаканом, прося о минутной передышке, допивая остатки его виски. Джек смотрит на меня с тревогой, и я мучаю его чуть дольше, чем нужно, прежде чем объяснить, что я имею в виду. — Холод. Поцелуй, когда я дразнила тебя насчет того, что ты никогда бы не разгорячился. Пирсинг.
В глазах Джека смертельная жажда.
Я не отвожу взгляда, когда подношу холодный металл к губам и откидываю голову назад, пока кусочек льда не скользит по языку. Когда опускаю стакан, я
— Ты собираешься быть нежным со мной, Джек? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза, изображая невинность, когда прижимаюсь к его груди, с мучительной медлительностью опуская руку, всё ещё сжимающую его одежду, чтобы освободить его эрекцию. Джек хватает меня за локоть и поддерживает, пока я опускаю колени на безжалостный бетон.
— Ни единого шанса, лепесток.
Невинность моего выражения рассеивается, как маска тумана, сгорая, чтобы обнажить порочное существо, скрывающееся под ней.
— Спасибо, блять, за это, — говорю я, сжимая его эрекцию.
Я двигаю кусочком льда по одному из гвоздиков, расположенных ближе всего к основанию члена, а затем провожу языком по пирсингу Принца Альберта, наслаждаясь капелькой соленого предъэякулята, собравшегося на головке. Дыхание Джека становится прерывистым, пока лед движется по титану медленными кругами, от одного гвоздика к другому, охлаждая их до температуры, которая, как я надеюсь, граничит между удовольствием и болью. Он стягивает с себя рубашку, выражение его лица почти страдальческое, словно он горит и отчаянно нуждается в объятиях холодного воздуха. Но если он страдает, я здесь не для того, чтобы помощь. Я ласкаю головку члена нежными, дразнящими облизываниями, касаясь его пирсинга, прежде чем взять его между зубами с нежным потягиванием, которое заставляет Джека шипеть от желания.
— Господи... блять...
Джек откидывает голову назад, в то время как его руки запутываются в моих волосах, его глаза закрываются, когда он погружается в удовольствие от противоречивых ощущений, холодный лед борется с моими теплыми губами, пока я сжимаю их вокруг головки. Провожу кончиком языка по Принцу Альберту, и он стонет, его хватка на моих прядях усиливается. Мои движения замедляются, пока он не встречает мой взгляд, и я отстраняюсь, чтобы положить тающий лед на язык, держа его эрекцию за основание, и начинаю облизывать каждую ступеньку его лестницы Джейкоба33. Когда Джек вздрагивает, а его глаза становятся лишь тонкой серебристой полоской вокруг расширенных зрачков, я раздавливаю кусочек льда и беру ещё один из стоящего на столе стакана.
— Когда-то я пообещала себе, что заставлю тебя страдать, — шепчу я, проводя льдом по одной стороне титановых гвоздиков, затем по другой. — Это было не то, о чем я думала вначале, но должна признать, доктор Соренсен, мне это нравится гораздо больше.
Я не тороплюсь с Джеком, катая лед по Принцу Альберту, посасывая другие гвоздики, проводя ногтями по его яйцам, прижимаясь к ним губами, втягивая их в рот. Иногда он шипит моё имя, как проклятие. В других случаях поток датского языка срывается с его губ при прерывистом дыхании. Din skide gudinde. Du draeber mig34...
Когда
Его сдержанность разбивается о жар моего рта.
— Открой глаза, — приказывает Джек, сжимая мои волосы в кулак, когда он придвигается ближе, проталкивая член глубже.
Я делаю, как мне велят. Но не тороплюсь встретить ожидающих меня глаз, скользя взглядом по каждому сантиметру напряженных мышц, возвышающихся надо мной. Затем наши глаза встречаются, словно их тянет друг к другу магнитом. Я не могу отвести взгляд.
— Я собираюсь задушить это красивое горло своим членом, а ты будешь смотреть, как я это делаю. Ты примешь всё, что я дам тебе. Ты проглотишь каждый пирсинг этой гребаной лестницы и каждую каплю спермы. И ты не будешь отводить от меня этих прекрасных голубых глаз. Ты поняла меня?
Я отвечаю только мрачной улыбкой, которая зажигает мои глаза, и провожу языком по его пирсингу.
— Хорошая девочка.
И с этим приглашением Джек Соренсен начинает трахать мой рот.
Он хватает меня за волосы, запрокидывает мою голову назад, открывает горло для своего вторжения. Пирсинг прокатывается по глубине моего языка и стенкам горла, и я давлюсь, слезы текут по моему лицу. Но я не отвожу глаз от Джека. Несмотря на зверскую боль в челюсти и непривычное ощущение металла, проникающего в рот, я все равно хочу большего. Я не могу насытиться им. Болью в коже моей головы. Пульсацией в моем клиторе. Жгучей потребностью в проникновении. Я хочу всего этого.
Каждый толчок проникает глубже, давая мне достаточно времени, чтобы привыкнуть к его длине и обхвату, прежде чем его член снова заполняет мое горло. Я глотаю и принимаю его всего, каждый пирсинг, пока моё лицо не оказывается почти вровень с его тазом, а запах секса и ветивера не наполняет мои ноздри. Я провожу руками по его прессу, и он вздрагивает от моего прикосновения, скользящему по слою пота, собравшемуся на его коже, мурашки поднимаются в холодном воздухе. А затем обхватываю его за талию и ввожу его ещё немного глубже, покачивая головой во время толчков, пока я удовлетворенно стону вокруг его члена.
— Кири... — шипит он сквозь стиснутые зубы. Одна из его рук крепко обхватывает моё горло, и он делает длинный, глубокий и сильный толчок. Я чувствую, как его мышцы напрягаются под кончиками пальцев, как его твердый член пульсирует на моем языке. А потом он выкрикивает моё имя, звук прорезает холодный воздух, его сперма — горячее вторжение, которое я проглатываю со стоном удовлетворения.
Я обсасываю каждый сантиметр его члена, медленно выпуская его изо рта с громким хлопком. Джек дрожит, его выдохи затуманивают воздух. Он поворачивается и хватается за край каталки, как будто его ноги могут подкоситься, а я поднимаюсь, вытирая рот и щеки рукавом его одолженной рубашки.
— Это ещё не всё, не так ли, Джек? — спрашиваю я, отворачиваясь к полкам.
Он не отвечает, но я чувствую, как его немой вопрос повисает в холоде.
Я смотрю на аккуратный ряд пузырьков с лекарствами.
Сукцинилхолин. Адреналин. Ловенокс35.
Мидазолам.
С лукавой улыбкой я достаю с полки пузырек.
— Холод. Это не всё, что тебе нужно, — говорю я, беря шприц с подноса рядом с ампулами. Мои зубы сжимаются вокруг розового колпачка на игле, и я выплевываю его на столешницу из нержавеющей стали, чисто для театральности. Я погружаю заостренный кончик в пузырек с мидазоламом и переворачиваю его вверх дном, извлекая 2,5 мг прозрачной жидкости.