До мозга костей
Шрифт:
Я не тороплюсь, рассмастривая практически каждую из них, сравнивая сходства и различия между набросками и оригиналом. Иногда рисунки являются точным отображением. В других случаях кажется, что Джек рисовал с другой модели.
— Ты рисуешь их перед убийством, не так ли. Вот почему они не всегда похожи, — говорю я, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть одну кость и её нарисованную пару, которые заметно не совпадают.
— Да, — говорит Джек, останавливаясь рядом со мной. Он наклоняет свой бокал к витрине, лед внутри звякает о металл. — Я был удивлен, что они оказались
— Не больше, чем человек, у которого ты её забрал, я уверена, — говорю я с усмешкой, прежде чем отвернуться.
Я иду к стальной двери, с каждым шагом оценивая искусство и трофеи Джека. Замечаю один набросок, приклеенный к стене, который не похож на другие, и сразу же узнаю обстановку. Это моя квартира, где мы убили Себастьяна. На рисунке я сплю на диване, что и произошло после того, как мы провели уборку, а Джек отправился забирать машину со стоянки возле клуба, чтобы перевезти тело через границу штата. Однако на рисунке Джека на мне нет одежды, хотя я знаю, что перед сном переоделась в треники и майку и ждала, когда он вернется и заберет Себастьяна. Я помню, как проснулась и обнаружила, что Джек уже вернулся в мою гостиную и наблюдал за мной темным, нечитаемым взглядом, который, как я думала, был больше связан с холодным телом на полу между нами, чем со мной.
Возможно, я ошибалась.
Мне хочется озвучить свои вопросы о том, почему рисунок не совпадает с реальностью, но Джек уводит меня от наброска к моей истинной цели, моему желанному месту назначения.
К холодной стальной двери.
Мой пульс учащается в предвкушении. Я не хочу просто увидеть тщательно сохраненные последствия его преступлений. Я хочу увидеть место, где Джек теряет своё самообладание, хочу стоять в комнате, где ангел смерти вырывается из своих хрупких оков.
Стою рядом с запертой дверью и поворачиваюсь к Джеку лицом, мои брови приподнимаются, в то время как он долго смотрит на меня, прежде чем подойти и достать ключ из кармана. Он едва смотрит на защелку, пока отпирает её, не сводя глаз с меня. Глубоко и нерешительно вздохнув, он отпирает дверь и придерживает её, чтобы я могла шагнуть в поток холодного воздуха.
Пять бетонных ступенек спускаются в квадратную комнату, стены которой от пола до потолка обшиты белыми ПВХ-панелями. Она очень похожа на медицинский кабинет, с полками из нержавеющей стали, стеллажами и столами на колесиках. В одном углу комнаты стоит капельница. На одной полке стоит ряд пузырьков с лекарствами, рядом с ним — поднос со шприцами. На одном из передвижных столиков разложены скальпели, реберные ножницы и зубчатые щипцы. В воздухе витает слабый запах хлорки. В глаза бросается голубой цвет — ваза с маками, стоящая на столешнице возле глубокой раковины из нержавеющей стали.
А в центре комнаты — каталка с тонкой черной обивкой и фиксаторами, свисающими с откидных боковых поручней.
Я осушаю свою свой стакан с текилой одним глотком, прежде чем повернуться лицом к Джеку. Он неподвижно стоит на нижней ступеньке, одной рукой сжимая бокал слишком крепко для его беспечной позы, а другой — поворачивая зажигалку в кармане.
— Итак, — говорю
Недоверие проскальзывает в глазах Джека, когда я останавливаюсь достаточно близко, чтобы почувствовать тепло его тела сквозь одежду. Но холодный воздух всё равно проникает внутрь, и в тот момент, когда по моему телу пробегает легкая дрожь, его взгляд скользит по мне – по губам, горлу, груди, и вновь возвращается к губам. Он задерживается на них, словно его к ним приклеили, даже когда я забираю напиток из его рук.
— Почему у меня такое чувство, что мне стоит опасаться за свою жизнь? — спрашивает он.
Я продолжаю держать бокал Джека, а другую ладонь кладу на его грудь, чувствуя биение его сердца, прежде чем проследить за линией мышц, сужающейся к ключице. От моего внимания не ускользает, что его пульс быстрее обычного ритма, биение учащается, когда мое прикосновение поднимается вверх по его яремной вене и останавливается на затылке.
— Ты просил пощадить тебя, хотя бы ненадолго, — отвечаю я, притягивая его к себе, пока его губы не встречаются с моими. — Прошло уже достаточно времени.
Я прижимаюсь к губам Джека, поцелуй становится глубже с каждым вдохом, проходящим между нами. Мой язык требует попробовать виски, которое осталось на его губах. Легкий укус губ Джека разрушает его сдержанность, и он толкает меня обратно к центру комнаты. Одна его рука сжимает моё бедро с такой силой, что наверняка останутся синяки, а другая ныряет под подол рубашки, чтобы проследить линии ребер, большой палец поглаживает нижнюю часть моей груди, медленно проводя по кружеву. Он возвращается к моему набухшему соску, и стонет, разрывая поцелуй, чтобы прикусить холодную плоть моей шеи.
— Вы вложили идею в мою голову, доктор Соренсен. И как только она появилась, я уже не смогла от нее избавиться, — говорю я, мой голос хриплый от желания, в то время как губы и зубы Джека прокладывают путь по моей яремной вене.
— И что же это, lille mejer? — шепчет он между настойчивыми поцелуями.
Моя ладонь следует по всей длине его твердой эрекции, и я улыбаюсь его ответному стону. Когда я крепко обхватываю его член через брюки, его зубы сильнее вонзаются в кожу.
Звук металла наполняет холодный воздух обещанием, когда я расстегиваю пряжку на ремне Джека.
— Холодильная камера в кампусе. Помнишь, что ты сказал перед встречей о Мейсоне?
— Неужели ты думаешь, что я бы забыл?
Я качаю головой, и Джек сжимает мою челюсть, удерживая на месте, пока он пожирает меня голодным поцелуем. Моё желание совпадает с его, моя потребность в нём свирепа, сжимает моё влагалище дразнящей болью. Но я заставляю себя сдержаться. Я отстраняюсь, прижимая руку к бьющемуся сердцу Джека, и когда он смотрит на меня, нахмурив брови, словно спрашивая, не сделал ли он что-то не так, я одариваю его порочной улыбкой в ответ.