До новой встречи
Шрифт:
— За неделю станок отремонтируют, вы не беспокойтесь.
Кого он хотел успокоить? Старому токарю было достаточно взглянуть на станок, чтобы определить серьезность поломки. Сняв пиджак, засучив рукава рубахи, Егор Савельевич открыл коробку скоростей, ощупал глубокую вмятину на шпинделе, подержал на руке искореженную шестерню, опробовал самоход. И, отерев руки клубком суровья, сказал:
— Требуется капитальный ремонт. Но ты-то не беспокойся, секретарь. Волгины никогда в государственную казну не залезали. Наш грех, мы и ответ держать будем — совестью и рублем.
Тверд в своем слове
— Как комитет думает поступить с Алексеем?
— Все в порядке.
— Обсудили?
— Волгины возместили убыток государству.
Андрей Матвеевич покачал головой.
— В детстве бабушка рассказывала мне сказку: один отец, чтобы приохотить сына к труду, посылал его батрачить, а жалостливая мать давала сыну деньги. Сын принесет в получку рубль, а отец этот рубль в печку. Сыну-то что? Не он заработал. Но как-то принес на рубль медяков, и когда отец их также бросил в печку, не тут-то было! Сынок голыми руками полез в огонь. А почему? — обратился Андрей Матвеевич к Вадиму.
— Очень просто. Эти медяки он сам заработал.
— Верно. И я это к тому говорю, что Алексей еще не знает цену деньгам. Если вы пройдете мимо этого случая, увидите, как он еще будет хвалиться, дескать, в чем дело? Авария? Так я уж уплатил. Он, видите ли, рассчитался сполна за аварию. Не выйдет! Комитет комсомола не имеет права пройти мимо этого случая.
Андрей Матвеевич взял Вадима за локоть и увел к себе в кабинет.
В понедельник у входа в столовую висело объявление:
«В среду состоится открытое комсомольское собрание. Повестка дня: обсуждение конфликтного дела Алексея Волгина».
23
Вадим и не думал, что в большом доме на Моховой улице, где однажды ему довелось заночевать, он будет частым гостем. Следующая неделя выдалась напряженная. Мария Ивановна готовила выставку о творчестве Гоголя, пришлось ей помогать. Потом этот случай с Волгиным. Да и по технологии начали новый раздел. Ночная прогулка — проводы Тамары — постепенно стала тускнеть в памяти Вадима. В четверг, незадолго до отбоя, дневальный позвал его к телефону. Кто бы это мог быть? Родных и знакомых у Вадима в городе не было, фронтовые друзья далеко, из райкома так поздно не позвонят. Взяв трубку, он услышал голос Тамары.
— Почему не заходите на Моховую? Вы ведь обещали…
Вадим почувствовал себя неловко. В армии он привык разговаривать по телефону лишь по служебным делам. Но приятно знать, что за стенами училища иногда тебя вспоминают. Он хотел поблагодарить Тамару, сказать, что зайдет в воскресенье, но рядом сидел дневальный, а это значит завтра шуток не оберешься! — и против желания он сослался на занятость. Сочинил наскоро предлог — надо подтянуться по физике.
— Не верю, что вы плохой ученик, — в голосе Тамары послышалось разочарование. — У нас в школе в комитет выбирают лучших комсомольцев.
Маленькая ложь только родилась, и уже начинала причинять большие неприятности. Вадим досадовал на себя, — не мог придумать что-нибудь получше. А девушка над ним уже издевается:
—
Повесить трубку или залпом выпалить: «Я отстаю? Из семи контрольных работ по физике самая малая оценка четыре!»
— Не понимаю, чему вы радуетесь, — рассердился Вадим.
— Что за манера не дослушивать до конца, — сказала девушка. — Я радуюсь тому, что могу вам помочь. Вернее, не я, а мама. Она же преподает математику и физику в нашей школе. Я ее попрошу…
Он слышал, как она, не прикрывая трубки, разговаривает с матерью. Доносились отдельные слова — мешало радио. Но вот он услышал в трубке голос Елены Павловны:
— Приезжайте, Вадим, буду рада вам помочь. Я свободна во вторник вечером…
Правило, запрещающее занимать служебный телефон частными разговорами, в тот вечер нарушал сам секретарь. Но что он мог поделать, если от матери трубка снова перешла к дочке.
— Видите, Вадим, — обрадовалась Тамара, — теперь у вас нет ни малейшего повода обижаться. Ваше счастье, что я не умею дуться. Приходите обязательно.
С этого вечера Вадим потерял покой. Надо же было придумать такой глупый, неуклюжий предлог! Слыть неучем, если по физике — устной и письменной — почти все отличные отметки.
Незаметно подошел вторник. Еще днем Вадим твердо не знал, пойдет на Моховую или нет. Чем ближе время приближалось к вечеру, тем он чаще задумывался. Хорошо ли с его стороны обижать гостеприимных людей? После сигнала кончать занятия в мастерских он твердо решил пойти. Попросив дежурного по кухне оставить ужин, он забежал в общежитие, взял учебники, чистую тетрадь. Вадим нервничал, подозревая, что товарищи догадываются, куда он идет. «Вызывают в райком? Знаем, в какой райком!» Полевая сумка с книгами — плохая маскировка. Ему хотелось избежать встречи со своими ребятами в городе. Он боялся, чтобы кто-нибудь из товарищей не навязался в попутчики. Но все сложилось как нельзя лучше. В клубе показывали документальный фильм, и парк, когда он вышел из училища, был пуст.
В ту зиму в жилых домах электричество включали после восьми часов вечера. По памяти Вадим быстро отыскал нужную ему квартиру. Нащупав на кнопке звонка записку, догадался, что просят стучать. Двери открыла Тамара, держа в руке десятилинейную керосиновую лампу в громоздкой подставе.
Скинув шинель, Вадим опоясался ремнем, затем одним движением, как делал это полковник, оправил гимнастерку. Тамара пошла впереди, освещая дорогу. У дверей в комнату матери она остановилась, пропустила гостя вперед. Елена Павловна работала за письменным столом. Перед ней лежали раскрытый учебник и две стопки тетрадей, — приход Вадима застал ее за проверкой домашних работ учеников.
Встретили Вадима как старого знакомого. В дороге он продрог, пять остановок простоял на подножке трамвая, держась за поручни. Елена Павловна усадила его на маленькую тумбочку возле жарко натопленной печки. Тамара принесла из кухни чай, мелко наколотый сахар и черные сухари. Никогда Вадим с таким удовольствием не пил чай. Отложив тетради, Елена Павловна придвинулась к печке, высыпала из мешочка на колени груду мужских носков и, разбирая их по парам, пояснила:
— Хочется хоть чем-нибудь-помочь раненым.