До особого распоряжения
Шрифт:
Хозяин начал греметь посудой: готовил турецкий кофе. Махмуд-бек уже не листал сборник стихов.
Книга лежала под руками на всякий случай: если кто зайдет. О том, как много нужно им сделать именно
сейчас, не говорили. И так ясно.
– Здесь слишком много немецких, итальянских специалистов. Инструкторов, - заметил Аскарали.
– Они
потянутся к эмигрантам. Кстати, у тебя же есть знакомые немцы. Теперь они дадут о себе знать.
Вероятно, в первую
последние дни. Ито тоже скоро с тобой встретится.
– Неужели и его?
– Должны попросить. Должны...
– твердо сказал Аскарали.
– Как мы решим об агентах? Ито однажды интересовался моими людьми. Если зайдет разговор...
– Если зайдет разговор, - повторил Аскарали, - то передай их адреса. Передай! Пусть когда-нибудь
воспользуются.
Долго и упорно Махмуд-бек по заданию Эсандола подбирал парней - «крепких», «умных», «способных
перенести трудности унижения».
Эсандол остался доволен работой Махмуд-бека. Агенты могли скрывать свои чувства, обиду,
ненависть. Они согласились найти любую работу на советской стороне, трудиться, не обращая на себя
внимания, быть тихими, послушными. И ждать… Хотя бы всю жизнь.
Эсандол давно мечтал о своей резидентуре. Он продолжал думать о будущем Великого Турана.
С помощью Махмуд-бека были перебраны десятки эмигрантов, из которых только шестеро
подготовлены и отправлены в Узбекистан и Таджикистан.
Конечно, Эсандолу нужна более широкая сеть резидентов. Но он хорошо понимал всю сложность их
подбора и подготовки, поэтому не торопил Махмуд-бека.
Сам он по нескольку раз беседовал с эмигрантами, задавал самые неожиданные вопросы.
– Тебя могут призвать в Красную Армию. Ты еще молод.
Рослый эмигрант, сын небогатого ремесленника, коротко ответил:
– Пойду.
– А дальше?
– Буду смотреть, все запоминать. Потом сдамся в плен.
– В плен?
– переспросил Эсандол.
Он был удивлен практичностью этого тихого парня.
– Да. Немцы - наши друзья, - отчеканил эмигрант.
– Ты прав. Сейчас они наши друзья...
Эсандол взглянул на Махмуд-бека и еле заметно кивнул. Он благодарил его за верных, находчивых
людей.
Вот к таким резидентам могут потянуться агенты других иностранных разведок. На это и рассчитывал
Аскарали. Находясь постоянно под наблюдением органов госбезопасности, мнимые резиденты Эсандола
станут своеобразной приманкой для японцев... Возможно, и для немцев.
– Пожалуй, мы дадим их координаты и гитлеровцам...
– сказал Аскарали.
События
операции. Десятки вариантов.
Когда правительство вышлет из пределов своей страны японских дипломатов, это не значит, что их
разведка прекратит свою деятельность. Останутся тихие, незаметные люди.
Активней начинают действовать гитлеровцы. Они смелеют, наглеют с каждым днем. Учреждения,
частные помещичьи усадьбы, мелкие предприятия заполняются немецкими специалистами с
безукоризненной офицерской выправкой.
– Они о себе скажут в какой-нибудь критический момент. При большой победе на одном из участков
фронта.
Аскарали конкретно не назвал на каком.
– Неужели это может случиться?
– шепотом спросил Махмуд-бек.
– Нет. .
– так же тихо ответил Аскарали и вдруг хлопнул ладонью по столу: - Нет!
– Он вскочил, подошел
к Махмуд-беку, обнял за плечи: - Мы с тобой еще посидим в тихом саду. Там, у нас. У воды. Представь,
где-то рядом цветет джида... Представь ее серебристые листья и пьянящий запах. Голова кружится от
такого запаха. И еще: рядом готовят плов. И поют. . Ты слышишь песню?
За окном дервиш призывал проклятия на головы нечестивцев. Дервиш был голоден и ненавидел весь
свет. Он просто ругался, не имея в виду ни одно из конкретных лиц.
Аскарали провел ладонью по своим морщинам и спросил:
– Как дома?
– Все в порядке...
– уже у дверей ответил Махмуд-бек.
Дома ждет Фарида. Вчера она спросила о немцах.
87
– Откуда ты узнала?
– Говорят. .
– пожала плечами Фарида.
Они недавно переехали в городскую квартиру, в ту самую, где Махмуд-бек жил с муфтием Садретдин-
ханом. В этой квартире он узнал о войне, о гитлеровцах, которые двигались к Москве.
– Немцы будут в Самарканде?
– спросила Фарида.
Махмуд-бек ничего не ответил. Ничего он не скажет и сегодня. Еще рано начинать этот большой
разговор.
В консульстве было спокойно. Шла размеренная, ничем и никем не потревоженная жизнь. По
коридорам не носились взбудораженные люди, в открытые чемоданы не летели помятые вещи. Сам Ито
не колотил кулаками по столу, не возмущался. Его волнение выдавал один лишь жест: консул слишком
часто поглаживал виски. У края стола, подчеркнуто щеголяя солдатской выправкой, стоял Асакура.
Сейчас он не вмешивался в разговор. Лицо было холодным, непроницаемым. Казалось, секретарь