До Победы. Документальный деревенский хронограф

Антонов Виталий Александрович

Встретились на заснеженной лесной просеке деревенские мальчишки и партизаны.

Спросили партизаны о дороге в Ерошино.

Оставил Сашка Гусёнка стеречь санки, а сам повёл партизан через перелесок к Ерошинской дороге.

Довёл.

Показал деревню.

Командир группы предупредил Сашку, чтобы никому не рассказывал про эту встречу. Чтобы не обвинили Сашку в связях с партизанами. Велел бежать домой.

Сашка и побежал до ближайших кустов, там лёг на снег и стал смотреть вслед народным мстителям...

Миха-Каток вышел из полицейского участка

на улицу, расстегнул ширинку штанов и приготовился справить малую нужду, любуясь солнечным днем и искрящимся снегом, но заметил, что к деревне приближается группа партизан, одетых в белые, однако, не такие чистые, как снег масхалаты. Сшибая плечом дверь, он ломанулся в избу, схватил пулемет, из сеней забрался на чердак, прикладом ручного пулемета пробил смерзшуюся соломенную кровлю и начал бой.

Его соратники Сибиряк, Вьюн и Одноглазый решили не искушать судьбу, вылезли через окно и скрылись за домами, дворами садами.

Когда изба была окружена и подожжена партизанами, Миха прыгнул с горящего чердака в снег, перекатился за сугроб и стрелял, пока не нашла его автоматная очередь.

В Матчине незадачливый жених тоже попытался отстреливаться из винтовки и был убит.

Выполнив задание, возвращаясь через Ерошино, партизаны услышали, как очнувшийся Миха зовет на помощь свою любовницу: "Манька, с...ка, спаси!".

Зря кричал. Любовница не вышла из своей избы.

А партизанская пуля поставила последнюю точку в корявой судьбе предателя. Не одна пуля. В упор, из нескольких автоматов, добивали партизаны Миху, добивали так, что выползли его кишки наружу грязной, тёплой, вонючей кучей.

Осенью, перед приходом Красной армии, враг запалил деревни все окрестные деревни.

Сожгли немцы и в Самыкине последние, уцелевшие избы. Приехали немецкие солдаты на санях. Прошли по улице, стреляя зажигательными пулями в соломенные крыши. Загудело пламя, выбрасывая снопы раскаленных искр, добираясь до сухих еловых стен...

А тот солдат, что держал лошадь, подозвал мальчишек и попытался объяснить: "Не мы пах файер, комендант. Мы цвай хаус фюр киндер..." (Не мы зажигаем огонь - комендант. Мы два дома для детей оставим). Оставили - баню и амбар, когда-то врытый в землю какой-то из проходивших армейских частей.

Сгорела Сашкина изба. Сгорели запрятанные документы бойцов, которых ему приходилось хоронить.

Сашка сложил небольшую печурку в убежище, выкопанном в самом начале войны. Приладил дверь. Перенес немногие уцелевшие пожитки. Тесновато для семьи из семи человек, но прожить можно.

Немцы отходили на новый оборонительный рубеж. Длинная, четырехкилометровая колонна шла возле уничтоженной деревни.

Дети, женщины, старики смотрели на отступающие немецкие войска, немцы из колонны смотрели на столпившихся возле пепелища, грязных, оборванных русских.

Разные, очень разные были немецкие солдаты.

Один немец вскинул ручной пулемет и нажал спуск.

Другой солдат в прыжке вылетел из строя и прыгнул на пулемётный ствол. Благодаря этому, пулемётные пули вздыбили снег перед Самыкинцами, но никого не убили.

Деревенские полицаи - Одноглазый и Петька Вьюн ушли с отступающими немецкими частями.

Взял Вьюн

с собой свою мать и свою невесту. Через неделю женщины вернулись домой избитые и оборванные. Вернулись и рассказали, что во время одной из ночевок в придорожном стоге сена, навалилась на них орава немцев, снасильничала, а ненаглядного Петеньку, добросовестного исполнителя приказаний немецкой власти, пристрелили, когда тот вздумал вступиться за мать и невесту. Так и остался он валяться придорожной канаве, на радость воронью.

(Одноглазому повезёт больше. Только через тридцать лет после войны найдут его в Смоленске сотрудники комитета государственной безопасности. Начнется следствие. Признается одноглазый, что служил в полиции. Но не будет к тому времени в сельской округе живых свидетелей его злодеяний.

 Деревенский староста Живцов, за сотрудничество с оккупационным режимом, получит десять лет лагерей. Отсидит свой срок, вернется домой. Дети будут стыдиться своего отца и, приближая его кончину, начнут понемножку добавлять в еду отца всякую гадость, начиная от мыла и кончая крысиным ядом... ).

Разные были немецкие солдаты. Наверное, поэтому русский народ прощает многое зло, принесенное фашизмом на русскую землю. Но есть злодеяния, которые нельзя прощать!

Всего в семи километрах стояла деревня Ордылево.

Немцы приводили жителей к конюшне и безжалостно, словно мясники на бойне, убивали всех, не жалея ни старых ни малых.

Вопли, крики, стоны, выстрелы были слышны далеко от деревни.

И вот к деревне бежит один советский солдатик.

Кто он?

Возможно это разведчик, забывший о полученном приказе...

Возможно это солдат, родившийся и выросший в Ордылёве, отпросившийся у командира проведать мамку и сестренок.

Он бежит по околице деревни, бежит не прячась, надеясь, что ОДИН сможет положить конец ЗЛУ, чинимому в деревне. Бежит и падает, и не встает. А снег возле его груди начинает краснеть и таять от горячей крови...

Убитых Ордылёвцев, заносят в конюшню два местных жителя. Когда все, кто связывал их с жизнью на этой земле, лежат на зановоженном полу, когда немцы, чтобы скрыть следы своего преступления, подожгли конюшню, они расстреливают двух последних жителей деревни и уходят вслед за отступающими войсками.

Один из расстреляных, Алексей Киселёв приходит в сознание и, истекая кровью, с раненным товарищем - Стёпой Беляковым на спине, ползет несколько километров по льду реки, до деревни Тупичино, до стоящей там нашей батареи, чтобы поторопить возмездие...

Ночью в амбар заглянули два разведчика, в маскировочных халатах, с невиданными доселе автоматами ППШа. Разведчики расспросили о расположении немцев и попросили показать дорогу в деревню Матчино.

Разведчиков повел Пашка Марков. Дойти не удалось. Напоролись на немецкий секрет. До амбара донеслись звуки стрельбы, а затем вернулся один разведчик и Пашка в одном валенке. Потерял Пашка валенок, а разведчик потерял товарища.