До тебя
Шрифт:
В этот час в Портленде было тихо, улицы были почти безлюдны. Фонари давали много света, освещая путь очень хорошо, чтобы обеспечить Хани необходимую видимость. По обе стороны от нее стояли дома и коммерческие помещения, и все они были такими темными и тихими.
Хани прижала Эндрю, когда они приблизились к концу квартала и остановились у знака «Стоп». У него из носа текло и пузырилось, что доставляло ему еще больше неудобств, так как он плакал. Она вытерла его, и он заплакал сильнее, поворачивая голову в разные стороны.
— Все
Она раскачивала свое тело, пытаясь успокоить его, пока проверяла состояние Билли. Голова ее дочери лежала на боку с открытым ртом, она беззвучно спала. Она взялась за ручку коляски и толкнула ее через дорогу. Когда они оказались на тротуаре, она смогла увидеть больницу - большое кирпичное здание высотой в несколько этажей.
Это было то же самое место, куда она бросилась, когда почувствовала себя плохо, место, где ее лечил муж, где он вылечит их сына, как только она привезет его туда.
Она ходила по этому пути бесчисленное количество раз. Она знала все выбоины, места, где тротуар трескался, а между ними росла трава, поэтому катила коляску, избегая ухабов и провалов.
Когда она приблизилась к концу квартала, то заметила на перекрестке машину, которая ехала по вершине холма. Поскольку машине горел красный свет, а сигнал на пешеходном переходе говорил ей, что нужно идти, она начала переходить дорогу. С каждым шагом она все крепче сжимала руку с коляской, другой рукой придерживая Эндрю, который суетился под шарфом.
— Все в порядке, малыш, — пела она. — Шшш. Ты в порядке.
Взгляд Хани метался между тротуаром и машиной, которая на скорости спускалась с холма. Она была уверена, что он остановится. Водитель ни за что не проехал бы на красный свет, особенно когда через перекресток двигалась женщина с коляской.
И все же Хани торопилась, удивляясь, почему ширина этой улицы в два раза больше предыдущей. Ее ноги могли двигаться только так быстро с обоими детьми, но она шла в быстром темпе, когда достигла середины дороги.
В этот момент она поняла, что машина не собирается останавливаться.
Она подняла руку в воздух, размахивая ею, чтобы привлечь внимание водителя. Когда прошло несколько секунд и это не помогло, она замерла и закричала:
— О, боже!
Страх пытался парализовать ее.
Она не позволила ему.
Тем более что из-за холма машина ехала все быстрее, а времени у Хани оставалось все меньше.
Она сжала Эндрю и протащила коляску на несколько шагов назад, стараясь двигаться в противоположном от машины направлении. Ей удалось немного освободить им дорогу, но тут водитель свернул, и фары снова направились прямо на них.
— Нет!
У нее не было времени, чтобы отступить еще дальше.
Все, что она могла сделать, это бежать вперед и надеяться, что ей удастся избежать столкновения с машиной.
— Детка,
Выпустив ее из рук, она обхватила Эндрю своим телом, стараясь защитить его как можно лучше, и бросилась бежать. Пальцы ее ног уперлись в тротуар, когда она сделала первый прыжок, следующая нога приземлилась, и она повторила то же самое действие.
Ей оставалось сделать всего несколько шагов, когда она крикнула «Стой!» во всю мощь своих легких, и ее уши наполнились самым громким звуком, который она когда-либо слышала.
Громче, чем гудок поезда, на котором она ездила в детстве, громче, чем выстрел, когда она однажды охотилась на оленя. Громче, чем самый сильный раскат грома.
Пока она смотрела, как коляска Билли благополучно переехала на другую сторону дороги, она еще плотнее прижалась к сыну, давая ему максимальную защиту, и понесла ребенка так далеко, как только могла.
ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ
ДЖАРЕД
Когда я учился на втором курсе средней школы, я сломал запястье. Теперь каждый раз, когда менялось время года, я чувствовал это в суставе. Я мог сказать, когда пойдет дождь, когда погода станет очень холодной. Мое запястье никогда не ошибалось.
Когда двадцатого мая Билли села в мой внедорожник и начала ехать на юг по трассе I-95, я знал, что приближается буря. У нее не было другой причины покидать Мэн сегодня, кроме как противостоять мне. Может быть, это было интуитивное чувство. Может быть, в глубине души я знал, что именно в эти выходные она все выяснит. Но я знал, что скоро все изменится.
Звонок раздался, когда она была уже к северу от Бостона. Она коротко сказала, что ей нужно вернуться сюда, и спросила, где я буду, когда она вернется. Билли знала, что я уже вернулся из Калифорнии, поэтому я сказал ей, чтобы она встретилась со мной в моей квартире.
Я не уехал. Я не ел.
Я расхаживал, наблюдая, как точка на моем GPS-приложении приближается к Манхэттену, пока она не въехала в гараж моего дома.
Я напросился на это.
Я сам поставил себя в эту ситуацию.
Я с самого начала знал, что у нас есть срок годности. Отношения между мной и Билли не могут быть постоянными. Вот почему я боролся с этим, почему сражался, как черт, в своей голове. Но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я понимал, насколько она идеальна для меня, и у меня просто не хватало сил держаться подальше.
Или не дать себе влюбиться в нее.
Когда Билли вошла в мою квартиру, все мои страхи подтвердились, было чертовски больно осознавать, что спустя всего шесть месяцев мы уже здесь. В конце. И выражение ее лица сказало мне, что я разбил ее сердце.