До захода солнца
Шрифт:
И он молчал, всего лишь покручивая мои волосы на пальце.
Я решила, что пришло время все прояснить.
К сожалению, моя мама не отвечала на звонки, а это означало, что скорее всего она ушла в кино. Мама любила фильмы, любые фильмы, в основном мелодрамы и романтические комедии, также она не была противницей боевиков, чем кровавее, тем лучше.
Тетя Надя, которая всегда была моей любимой тетей и с которой я могла поговорить, о чем угодно, тоже не отвечала на звонки, а это означало,
Я не хотела звонить другим тетушкам или двоюродным сестрам, ну, потому что не хотела, чтобы они узнали, что я идиотка или еще идиотка в квадрате, чем и так уже знали.
Я позвонила Лане, она ответила. Но сказала, что Рейф будет у нее с минуты на минуту. Она была вся в ожидании. Я услышала по ее голосу, она пообещала перезвонить мне сразу же утром.
Так что я, как всегда, была в полном неведении относительно всего происходящего.
Поэтому должна была разобраться во всем сама.
— Мне казалось, что я веду себя так, как ты хотел, — сказала я Люсьену, и его рука в моих волосах замерла на несколько мгновений, прежде чем его пальцы снова начали накручивать прядь.
Затем он сказал кое-что, что застало меня врасплох:
— Я хочу тебя.
Меня? Он хотел меня?
Я никогда никому не была нужна.
Я была, как только что отметила, идиоткой, помимо прочих не очень хороших черт характера.
От его признания у меня потеплело в животе, сердце екнуло, и страх пополз вверх по позвоночнику.
Это было здорово. Вместо двух противоречивых эмоций теперь у меня уже было три.
— Я же у тебя есть, — солгала я, прежде чем указать на очевидное: — Вот она я, с тобой.
Я почувствовала, как он приподнял голову, его губы коснулись моего виска, прежде чем снова опустил на подушки.
— У меня была ты, душечка, — пробормотал он, используя другое нежное выражение, старомодное и слишком, слишком, слишком эффективное. Настолько эффективное, что избавило меня от сердечного приступа и ползущего страха, значительно усилив тепло внизу живота. — Каждый день и каждую ночь ты была у меня. До сегодняшнего вечера. А теперь ты исчезла. — Его рука нежно сжала мне волосы, и он тихо спросил: — Почему ты спряталась, Лия?
Что-то застряло у меня в горле. Я знала, что это было, но проглотила и притворилась, что этого вообще не было.
Я знала, что сейчас лгу самой себе, но решила, что лгать самой себе — определенно лучший выход.
— Я здесь, — прошептала я, — прямо здесь, где ты хотел, чтобы я была.
Его рука убрала мои волосы, и он переместил меня. Снял со своего тела и повернул так, чтобы моя спина прижималась к его груди, крепко обняв за талию, согнув локоть, прижавшись ладонью к моей груди.
— Помни
— О чем? — Спросила я.
— Вот где я хочу, чтобы ты была. Двадцать лет я хотел, чтобы ты была здесь. — Его рука напряглась и прижала меня сильнее к своему телу, я почувствовала, как его лицо зарылось в мои волосы. — Никто не будет ждать двадцать лет шлюху, Лия. И ее не поведут за книгами по магазинам. Никто не перевозит свою одежду в гардероб шлюхи. Никто не знакомит ее со своими друзьями. И, конечно, никто не будет терпеть, когда шлюха себя плохо ведет.
Я решила сосредоточиться на последнем, потому что разозлилась. В остальном в его словах было все очень логично. А также мой живот снова стал теплым, а мне это совсем было не нужно.
Но Мирна бы не разозлилась. Никогда.
Я подавила свой гнев и решила смириться.
— Итак, что это нам дает?
— То, где мы всегда и были с тобой, — ответил он, его голос звучал легче, как будто он не только поднял какой-то вес, но и как будто ему было весело. — Но вместо того, чтобы вступить в бой, ты отступила и укрепила оборону.
О нет.
Он меня полностью раскусил!
Он прижался ближе и твердо заявил:
— Но я справлюсь.
О нет, он этого не сделает. Нет, если я вмешаюсь (что и сделала).
— Ты уже справился, — солгала я, и он усмехнулся, отчего мне захотелось бросить в него чем-нибудь.
Конечно, я этого не сделала.
— Нет еще, — заявил он.
— Точно, справился.
— Еще нет.
Я оттолкнула его руку, на удивление она легко сдвинулась, и я повернулась к нему лицом.
Посмотрела на него в темноте и сказала шепотом:
— Если ты хочешь, чтобы я умоляла тебя трахнуть меня, я буду умолять. Я сделаю все, что ты захочешь, чтобы я сделала. Проверь меня. Я тебе докажу. Люсьен, что у тебя есть я.
Я затаила дыхание, на самом деле не желая, чтобы он заставлял меня делать то, что он хотел, чтобы я делала, но, тем не менее, была готова.
Его лицо приблизилось ко мне, но остановилось на расстоянии вдоха, создавая у меня впечатление, что он мог отчетливо видеть в темноте.
— Я не хочу, чтобы ты умоляла, зверушка. Дело не в этом. Это был всего лишь экзамен, который ты с треском провалила. Если бы ты дала себе волю совсем чуть-чуть, я показал бы тебе, в чем дело.
— Объясни мне, — настаивала я.
— Это невозможно объяснить.
— Хорошо, но все же попробуй.
Он поколебался, потом произнес:
— Доверие.
Я моргнула в темноте.
— Доверие?
— Я уже говорил тебе это раньше, ты должна доверять мне, Лия.
— В чем?
— Во всем.