Добро Пожаловать На Темную Сторону
Шрифт:
Наступило короткое, ошеломленное молчание.
— Ты хочешь сказать, что родилась и выросла в Британской Колумбии и не знаешь, что значит «употреблять»? А как насчет того, чтобы покурить кальян, накуриться, затянуться, покурить травы, забить машину, забить косяк?
— Ты говоришь о марихуане? — догадалась я.
Я знала, что она была ведущей, хотя и подпольной отраслью в Британской Колумбии, но это не означало, что я знала о ней что-то еще. Большинство людей в старших классах курили марихуану, но я не была большинством людей, и меня раздражало, что Риис был снисходителен, когда знал это. Я была образцом добродетели. Образцы добродетели не знали наркотического
— Да, Луиза, я говорю о Мэри Джейн, — сказал он, опять же, как будто я была идиоткой.
Я решила, что Мэри Джейн — это другой сленговый термин.
— Ты даже не можешь называть себя жителем Британской Колумбии, если ты ничего не знаешь о травке из Британской Колумбии. Наша трава — лучшая в мире.
Я пожала плечами.
— Черт, ты действительно хорошая девочка, — сказал он, повторяя мои мысли.
— Да, — сказала я, гордо вскинув подбородок.
Потом я поняла, что быть хорошей девочкой — это отстой. У меня были друзья, конечно. Группа девочек, которые называли себя ангелами школы, потому что все они были из обеспеченных и, в основном, хороших христианских семей, но больше потому, что они были красивыми, богатыми и знали об этом. Они не были задирами по отношению к остальным детям, но между ними было много ссор из-за того, кто красивее, ярче и больше нравится. Как ни странно, ангелы не поддерживали успехи друг друга. Вместо этого они использовали чувство вины, манипуляции и ложь, чтобы сдерживать друг друга. Я знала это, потому что они были моими подругами с самого рождения, как и наши матери. Старый запас, как я поняла, не означает хороший запас.
Я получала хорошие оценки, потому что я, слава Богу, родилась умной, и даже если бы я не очень старалась, а я старалась, потому что была хорошей девочкой, я бы хорошо училась.
Я работала волонтером в Центре аутизма. Сначала это было просто обязанностью, потому что мама заставила меня выбрать благотворительную организацию, которой я должна была покровительствовать, когда мне исполнилось двенадцать лет, но теперь мне это нравилось, и я жалела, что у меня нет больше времени, чтобы посвятить его и другим благотворительным организациям. Я любила детей в центре, хотя некоторых из них было очень трудно полюбить, потому что у них не было когнитивной способности различать социальные сигналы. Один из таких детей, очаровательный рыжеволосый мальчик по имени Сэмми, был одним из моих лучших друзей. Я до сих пор помню тот день, когда он сообщил мне о том, что мы стали лучшими друзьями на всю жизнь. Он написал мне письмо и попросил подписать его, официально признав нас лучшими друзьями. Я разрыдалась.
Так что волонтерство было замечательным, оно помогло стать хорошей девочкой.
Но та часть, где мои родители выставляли меня напоказ, как драгоценного пони, и делали вид, что моей болезни не существует, потому что она не вписывается в их идеальную жизнь, начала поглощать меня. Я была сыта и подавлена так, что болела не только телом, но и духом.
Мне было семнадцать лет. По сути, я была взрослым, полностью сформировавшимся человеком. И я понятия не имела, кем я была за пределами ожиданий моих родителей, за пределами зеркала, которое общество Энтранс держало передо мной, больше похожее на картину их собственного изготовления, чем на истинное представление себя.
— Я даже не знаю, кто я. Как это банально! — прошептала я.
— Довольно чертовски шаблонно, — легко согласился Риис.
Мы молчали, пока я пережевывала свои вполне подростковые задумчивые мысли, а Риис
— Знаешь, что еще является клише? Бунтовать против родителей, — наконец сказал он, наклонившись над консолью так, чтобы говорить прямо мне в ухо.
Я вздрогнула, но мои мысли привели меня по тому же пути.
— Да.
Он усмехнулся.
— Это будет весело, Луиза. Тебе понравится обычная подростковая жизнь и все плохие решения, которые ты можешь принимать, когда тебе наплевать, кого ты разочаруешь.
Я нахмурилась, потому что это не звучало весело. Дело было не в том, что я не хотела разочаровывать своих родителей. По правде говоря, я злилась на них по разным причинам, и все они были связаны с их реакцией или ее отсутствием на мой рак.
Я не хотела подводить себя, принимая глупые решения, которые могут навредить мне или кому-то еще.
Риис положил теплую руку поверх моей на рычаг переключения передач, его голос был мягким, когда он сказал:
— Я буду присматривать за тобой. Я хочу, чтобы ты веселилась, попадала в неприятности, чтобы почувствовать вкус жизни, а не закончила жизнь где-нибудь в сточной канаве.
— Хорошо, — согласилась я, как будто не была напугана.
— Хорошо, — повторил он.
Глава десятая
Луиза
Басы пульсировали, как музыкальное сердце под моими босыми ногами, когда я топала ими в ритм песни Kygo, которая звучала из массивных колонок, установленных на главном уровне дома. В моей руке была красная кружка, наполненная теплым пивом, которое Риис налил из массивного бочонка Blue Buck, стоявшего в углу, и содержимое плескалось в моих пальцах, пока я отбрасывала назад и вперед свои мокрые от пота волосы на обнаженные плечи. Я уже выпила несколько кружек пива, а также две рюмки водки, которые Лайла, Хадсон и Риис налили мне для начала вечера.
Риис был прав, мне нравилась Лайла, а я понравилась ей.
Она была на три года старше нас и вернулась из UBC на летние каникулы. Я никогда не встречала такой изящной, стройной женщины, но ее классическая красота и добрый юмор в ее огромных лесных глазах покорили меня. Она рассмешила меня раньше, чем я успела вспомнить о неловкости, а когда она предложила мне одежду, то лишь слегка посмеялась над нелепым фасоном джинсовой юбки и топа, которые я примерила.
Лайла сделала мне макияж, потратив время на то, чтобы научить меня этому, чтобы я могла делать его в будущем.
Я не знала, когда у меня еще представится возможность накрасить губы красной помадой, но это выглядело довольно круто с моими светлыми волосами, взъерошенными укладочным средством, которое пахло кокосом. Когда я спустилась вниз, чтобы присоединиться к Риису и его другу Хадсону на кухне, у обоих рты открылись, как будто сломались петли.
Когда остальные ученики Энтранс-Бэй — а казалось, что вся школа, за исключением моего отряда преппи, была там — появились, у них была схожая реакция на мое присутствие. Шок, благоговение и, наконец, смех. Очевидно, было забавно видеть маленькую мисс Умницу Два Ботинка, одетую как бродяга-подросток, пьющую теплое пиво и размалеванную на фоне общей массы. Меня это не оскорбляло, потому что иногда я была настолько слащавой, что даже зубы болели, и потому что это было довольно забавно и становилось все смешнее по мере того, как ночь становилась все длиннее, а я все пьянее.