Добро Пожаловать На Темную Сторону
Шрифт:
Я рассмеялась, наклоняясь, как делала всегда, когда думала о Луизе против Лулу, хорошее против плохого, моя собственная озорная и приятная комбинация разделилась посередине на двух совершенно разных людей.
Я предпочитала Лулу.
И три ночи в неделю я могла быть ею безнаказанно.
— Я никогда не привыкну видеть тебя такой, — сказала женщина, которая была в значительной степени ответственна за мою новую двустороннюю натуру, когда она толкнула аварийную дверь и вышла в переулок рядом со мной.
Руби Джуэл было ее настоящим именем, данным Богом. Ее мать была проституткой, которая нашла
На самом деле мы познакомились в единственной молодежной группе поддержки больных раком, в которую я ходила в Ванкувере. В детстве у Руби был диагностирован рак мозга. Она боролась с этим в течение четырех лет, прежде чем, наконец, наступила ремиссия. Она снова заболела этой болезнью, когда ей было семнадцать, на этот раз в желчных протоках. После года интенсивного лечения и трех операций она справилась и с этим.
Руби Джуэл была бойцом. Я поняла это в ту же секунду, как увидела ее сидящей в удручающе пустом классе на пластиковом стуле в ожидании начала занятий. На ней было крошечное платье, скрепленное серебряными английскими булавками, а волосы были распущены. Каким-то образом, даже несмотря на все это, она не выглядела как шлюха. Она просто выглядела супер круто, кто-то, кто полюбил себя и чувствовал себя комфортно не только в собственной шкуре, но и в своей личности, недостатках и всем остальном.
Я сидела рядом с ней и ушла два часа спустя с новой лучшей подругой.
— Это из-за косяка? — мягко спросила я, когда она откинула темно-рыжую челку с потного лба и помахала рукой, чтобы остыть.
На ней были короткие шорты из спандекса синего, красного и белого цветов и накладки на соски в форме миниатюрных американских флагов. Это был один из моих любимых нарядов, которые она носила.
— Нет, это полная непринужденность, с которой ты здесь живешь. Я видела тебя, очевидно, издалека, живущей шикарной жизнью. Ты ходишь в церковь каждое воскресенье и в школу, где ты носишь форму ради Христа. И все же ты здесь, Луиза Лафайетт, прислонившаяся к стене гребаного стриптиз-клуба, как будто ты родилась и выросла здесь.
Она покачала головой, но с благоговением и теплотой повернулась ко мне, чтобы сказать:
— Ты невероятная. Чертовски странно, но в то же время невероятно.
— Возвращаюсь к тебе, детка, — сказала я.
Мы улыбнулись друг другу, прежде чем ее улыбка прервалась, а глаза потемнели.
— Как ты себя чувствуешь?
— Что? — огрызнулась я.
Мне не нравилось говорить о раке, о Луизе и ее жизни, когда я была в баре. Руби знала это и, как правило, уважала это.
Она прикусила накрашенную алым губу и переступила с ноги на ногу.
— Просто сегодня вечером происходит что-то странное, и я не знаю, должна ли ты быть здесь или нет.
Я мгновенно выпрямилась, моя нога ударилась о тротуар, когда я встала.
— Что ты имеешь в виду?
Она пожала плечами.
— На самом деле, не знаю. Дебра сказала нам, девочкам, что сегодняшний вечер должен
Легкая дрожь пробежала по моей спине. Я знала, что Дебра была разочарована. Это была большая работа, и она устала не только от клуба, но и от тяжелой жизни. Ее третий муж бросил ее пять месяцев назад ради новой модели, и она так и не оправилась.
Какое-то время у меня было ощущение, что она хочет продать, но мысль о том, что она это сделает, убивала меня. Я нашла маленький оазис безумного бедствия в своей идеально упорядоченной жизни. Это было то, что помогло мне пережить часы, проведенные на яде, который должен был вылечить, это было то, что помогло мне преодолеть зубодробительную монотонность моего повседневного существования.
— Черт, — выругалась я.
Это было немного чересчур, но я обнаружила, что мне нравится ругаться. В этих словах было какое-то облегчение, которое всегда заставляло меня чувствовать себя лучше.
Тогда этого не произошло, не тогда, когда мысль о потере «Лотоса» давила мне на голову.
— Возможно, новый владелец не захочет ничего менять, — предположила Руби. — Я имею в виду, они определенно оставят танцоров, но, вероятно, и обслуживающий персонал тоже.
— Но какая от них будет польза для меня? Я несовершенолетняя, без оплаты околачиваюсь поблизости.
— Да, но ты супер симпатичная, так что давай надеяться, что покупатель — мужчина с хорошим вкусом, — сказала Руби с ухмылкой.
Я фыркнула, но ее попытка успокоить меня не увенчалась успехом. В моей крови было беспокойство, похожее на мышьяк.
— Остынь, Лу, все будет в шоколаде, — сказала Руби.
Я мрачно усмехнулась и бросила косяк на землю, чтобы раздавить его своим высоким каблуком.
— В моей жизни ничего не бывает в шоколаде, Ру.
— Твой куст, — пошутила она, и это поразило меня. — Если у тебя он есть.
Я закатил на нее глаза.
— Давай, пойдем посмотрим, что происходит.
Мы взялись за руки, направляясь внутрь, смеясь над тем, что Молли, милая, но глупая танцовщица, сделала прошлой ночью. Я была на полпути к смеху, когда заметил Дебру, направляющуюся в свой офис за несколькими темными фигурами. Она поймала мой взгляд и выглядела встревоженной. Я вопросительно подняла бровь, глядя на нее, но она только прикусила губу и слегка покачала головой, как будто сожалела.
Дрожь трепета пробежала по моему позвоночнику.
— Деб, — окликнула я ее.
— Веди себя хорошо сегодня вечером, — был ее ответ голосом, не терпящим возражений.
Мы с Руби обменялись взглядами после того, как она закрыла дверь.
— Черт, — выругались мы оба одновременно, а затем разразились хихиканьем.
Он наблюдал за мной всю ночь.
Я чувствовала его взгляд в течение нескольких часов, но не так, как я привыкла к тому, что мужчины в стрип-клубе смотрят на женщину. Это было слабое падение в грех и искушение, в надежде поохотиться на предполагаемый слабый пол. Эти глаза оставляли горячие жирные следы на моей плоти, отвратительные, но легко смываемые, легко игнорируемые.