Добро Пожаловать На Темную Сторону
Шрифт:
— Может, и не понимаю, — согласилась я, слишком боясь надеяться или гадать, что может означать быть женщиной байкера мото-клуба.
— Ты будешь моей. Ты будешь рядом со мной на клубных вечеринках, на мероприятиях. Ты будешь спать в моей постели как можно чаще, пока я не смогу добиться того, чтобы ты делала это каждую чертову ночь. Ты познакомишься с моими детьми и переживешь со мной всю эту драму, потому что они — моя жизнь, как и ты. Ты будешь брать мой член, когда я захочу, и ты будешь брать мои слова, когда я захочу. А когда я стану засранцем,
— Так мы, типа, встречаемся?
Боже, я говорила как ребенок, но я не знала достаточно байкерского языка, чтобы перевести его слова на английский, который я могла бы переварить. А это было слишком важно, чтобы не понять.
Его полные губы дернулись, и он прикусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
— Конечно, малышка, мы встречаемся.
— Не будь засранцем, Зи. Это важно!
— Я не придурок, Лулу, просто наслаждаюсь тем, как ты, блять, отрываешься. Думаю, с этого момента я буду смеяться и улыбаться гораздо чаще.
— Вау, — прошептала я, когда ударилась о стену его искренности и возмущение выбило из меня все силы. — Иногда ты такой милый, что я забываю, что ты монстр.
Его ухмылка стала опасной.
— Сейчас у меня нет времени напоминать тебе, насколько я опасен, и ты, наверное, вся извелась, но думаю, я смогу что-нибудь придумать на вечер.
— Я твоя девушка, — сказала я ему, потрясенная и неспособная пока двигаться дальше.
В конце концов, это была сбывшаяся мечта моего детства, так что я дала себе поблажку.
— Старушка, — поправил он.
Я сморщила нос.
— Я думаю, что из нас двоих старый — это ты, Зи.
Он громко рассмеялся.
— Блять, если это неправда. Так мы называем женщин, которые у нас есть и которых мы не собираемся делить или бросать, никогда. Это хорошо, окей?
— Хорошо, — согласилась я. — Мне нужно многое узнать о культуре байкеров.
— Мы начнем твои уроки сегодня вечером. Я хочу рассказать о тебе своим детям скорее раньше, чем позже, так что давай побыстрее введем тебя в курс дела.
— Я до смерти боюсь этого, — призналась я.
— Значит, нас двое, — сказал он, но он улыбнулась и делала это так широко, что у меня перехватило дыхание от его красоты. — Теперь, я должен отвезти тебя в школу, а сам должен добраться до Комплекса и сделать это быстро, потому что мы проспали допоздна. Тебе нужно, чтобы я подделал записку или что-то вроде того, чтобы у тебя не было проблем в школе?
Я засмеялась.
— Нет, спасибо, папа. У меня не будет неприятностей.
Я не попаду, потому что директор Адамс был близким другом семьи, а также потому, что преподаватели привыкли к моим опозданиям и прогулам. Они все знали, что у меня рак.
А вот мой любовник — нет.
— Следи за языком, девочка, а то я его использую по назначению, ладно? — Он смотрел на меня, но его серые глаза светились теплом.
Я закатила на него глаза.
— Как
— Как скажешь, так скажешь, — пробормотал он, качая головой. — Ты девочка-подросток или та женщина, которую я взял в свою постель прошлой ночью дважды и еще раз сегодня утром?
— И то, и другое, и тебе это нравится, грязный старик, — сказала я, наклоняясь, чтобы ущипнуть его за подбородок. — А теперь слезь с меня, чтобы я могла принять душ и подготовиться к школе.
Он скатился с меня, но остался в постели, прислонившись к изголовью, закинув руки за голову, простыня лежала у него на коленях. Я остановилась на минуту, чтобы посмотреть на его красоту, покрытого моей кровью, потом и спермой и никогда не бывшего таким великолепным.
— Я думал, ты торопишься.
— День, когда я не могу потратить минуту на то, чтобы оценить что-то прекрасное, это день, когда я не хочу быть живой, — сказала я ему чопорно, прежде чем повернуться на пятках и убежать в ванную.
Его смех последовал за мной.
Глава двадцать четвёртая
Луиза
Воздух пах потом и попкорном, сладким и соленым на языке, когда я зазвучала под скандирование, поднимающееся над толпой.
Гриффины, Гриффины, Гриффины!
Это был Зимний турнир по хопсу; самое большое спортивное событие в Энтранс Бей и одно из самых больших во всей провинции, поэтому все, я имею в виду все, были там, даже мои отсутствующие родители, которые вели суд в своей собственной частной секции трибун, и мой так называемый парень, который был звездой шоу.
Я трясла помпонами вместе с остальной командой, когда Риис взмыл в воздух, чтобы перехватить пас команды соперника, и помчался по площадке, оранжевый мяч мелькал под его ладонью. Когда он поднял голову, чтобы сделать слэм-данк в версии спортивной поэзии, от которой у меня перехватило дыхание, когда до перерыва оставалось всего три секунды, толпа разразилась пронзительными криками и возгласами:
— Риис, Риис, Риис!
Мы, спортивные фанаты, не были творческой группой, но у нас был энтузиазм.
Риис хлопал в ладоши и поддерживал своих товарищей по команде, затем повернулся к трибунам, и я поняла, что он идет за мной.
Мои ладони вспотели на помпонах.
Прошла неделя с тех пор, как я уступила свою вишенку президенту мото-клуба падших.
Неделю я проводила каждую ночь с ним в его постели в хижине, которую он построил голыми руками. Когда он сказал мне об этом, я заставила его снять рубашку на холодном ноябрьском воздухе и нарубить дров для меня. Я уговаривала его, говоря, что не верю, что он сам будет выполнять такую рутинную работу, но действительно, какая девушка не хотела бы увидеть своего мужчину потным и голым, рубящим дрова?