Добро Пожаловать На Темную Сторону
Шрифт:
Черт, если бы это было неправдой. Я сидел там, в своей одежде, с моим обычным хмурым выражением лица, чтобы запугать отцов и братьев на трибунах и возбудить подавленных матерей и любопытных маленьких девочек, и я делал это, наклонившись вперед, положив предплечья на колени, чтобы ряды людей позади меня могли ясно видеть вырез, который я носил, символ Падших на спине. Я не улыбался, не танцевал долбаную джигу и не пел какую-нибудь попсовую песенку о том, что это прекрасный, мать его, день.
И все же даже я каким-то
Я был чертовски счастлив, и после многих лет жизни на пайке счастливых моментов, украденных от наблюдения за тем, как мои дети растут хорошими и сильными, воспоминаний, которые подарили мне мои братья, скачущие за мной в строю по горячим дорогам провинции, и коротких вспышек удовольствия от траха со случайными кисками, такое счастье потрясло меня.
Да, я был другим, и Кресс была слишком умна, чтобы не видеть этого.
Не было причин лгать ей. Она познакомится с Лу скорее раньше, чем позже, потому что я планировал привести свою девушку на воскресный обед, чтобы «познакомиться с семьей».
Но я был эгоистом и хотел еще одну ночь с моей женщиной-подростком, как свой грязный секрет.
— Мут, брат.
Кинг с громким возгласом встал, чтобы поприветствовать своего лучшего друга, обняв его сзади. Мут не любил, когда к нему прикасались, но он привык к Кингу, любил его больше всех на свете, и он обнял его в ответ, словно они расставались не на недели, а на годы.
Когда они расстались, оба улыбались.
— Ты был здесь все это время? Почему ты не сидишь с нами? — спросил Кинг, махнув рукой человеку, сидящему рядом с ним, чтобы освободить место для Мута.
Мужчина моргнул на моего сына, посмотрел на меня и на весь мой рост, затем с силой толкнул человека с другой стороны, чтобы освободить место. Я ухмыльнулся и посмотрел, как он сглотнул.
Смеясь себе под нос, я уловил, как Мут сказал:
— Была работа.
Блять.
Я напрягся, прежде чем успел сказать себе, что надо сохранять спокойствие. Кресс была чертовым ястребом, когда дело касалось выведывания секретов, и у меня было такое чувство, что мой вот-вот разлетится к чертовой матери.
Кинг нахмурился.
— Работа? На гребаном школьном баскетбольном матче? — он рассмеялся, посмотрев на меня, чтобы убедиться, что Мут ведет себя нелепо.
Мут никогда не был смешным и, к несчастью, он никогда не лгал.
— Надо присматривать за Фокси, — сказал он, глядя на свою подопечную, когда она делала гребаное сальто на противоположной стороне зала.
— Фокси? — одновременно сказали Кинг и Кресс.
Это было бы смешно, если бы я была в настроении найти ситуацию смешной.
Я закрыла глаза и прижала ладони к ним, потому что
— Луиза Лафайетт, — объяснил Мут, указывая на нее. — Та, у которой золотые волосы, золотая кожа и голубые глаза, как у Барби.
Боже, ребенок никогда не говорил, а теперь он был чертовым Шекспиром.
Я открыл глаза и заглянул между пальцами, чтобы увидеть Кресс, которая смотрела на меня, как на долбаного педофил, и рот Кинга, широко раскрытый настолько, что он мог бы проглотить четверть паундера, не жуя.
Я вздохнул, уронил руки и бросил взгляд на Муте.
— Ты делаешь это специально или это одна из тех вещей, которые ты не можешь не делать?
Мут моргнул.
Значит, ни хрена не помогло.
— Зевс, пожалуйста, не говори мне, что ты спишь с Луизой Лафайет, — вздохнула Крессида. — Она же ребенок!
— Кресс, детка, — пробормотал Кинг, садясь рядом с ней в бесполезной попытке контролировать свою женщину. — Думай, прежде чем говорить.
— Она ребенок, как Кинг был ребенком, когда вы двое начали трахаться? — спросил я, поправляя одно из колец с черепом на пальце, которое стало кривым от траханья Лу двадцать минут назад.
Я поднес пальцы к носу и уловил ее соленый карамельный запах. Попытался сосредоточиться на этом вместо того, чтобы раздражаться на Кресс.
— Это было… — Кресс открыла и закрыла рот. — Это было по-другому, и ты это знаешь!
— Ты ни хрена не знаешь, что это было по-другому, — сказал я ей. — Осторожнее, Кресс.
— Королева, — твердо сказал Кинг. — Пусть папа объяснит.
Она на секунду скривила губы, пытаясь сдержать свое нахальство.
Неудивительно, что ей это не удалось.
— Нет, серьезно, какого черта, Зевс? Луиза — семнадцатилетняя дочь мэра! Человека, не мне тебе напоминать, который только в прошлом году провел чертово городское собрание в попытке прогнать Падших, а точнее тебя, из этого города.
— Память работает отлично, — сказал я ей между зубами.
Не хотел пугать ее, не хотел устраивать еще большую сцену, чем мы уже устроили. Лу нужно было закончить среднюю школу, прежде чем мы выйдем в свет в ее обществе. Нам не нужно было, чтобы женщина моего сына узнала о нас посреди гребаного школьного баскетбольного матча.
— Я очень стараюсь не говорить того, что не могу взять назад, но Зевс, помоги мне понять, как это не неправильно? — умоляла она меня, ее глаза были дикими с застывшими обвинениями.
Она была воспитана родителями, которые настолько увязли в грязи, что навсегда укоренились в ней и в своих удушливых, осуждающих взглядах. Я знал это, я был свидетелем этого, защищал ее от этого, а потом наблюдал, как она сама становится все менее и менее такой, поэтому приказал себе успокоиться, даже когда гнев прокатился по мне, как гром, ища место для приземления.