Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)

Шоу Ирвин

– - Конечно, верю,-- поспешил заверить Эндерс, с некоторым разочарованием замечая, что бутылка уже наполовину пуста.

– - Вот почему я сейчас здесь, в Нью-Йорке.-- Прошла своей чарующей, легкой походкой по маленькой комнатке, с ее облупленными стенами, машинально провела руками по обшарпанному, покоробившемуся бюро, грубо раскрашенной спинке кровати. Теперь ее голос звучал где-то далеко-далеко, отзывался эхом,-- он охрип от виски и острых сожалений.-- На меня большой спрос, знаете ли. После каждого своего выступления я задерживала шоу минут на десять, не меньше. Во время мюзиклов, по сто тысяч долларов каждый, приходилось вновь и вновь поднимать занавес -- публика меня не отпускала. Вот почему сейчас я здесь,-- таинственно повторила

она, осушив свой стакан; бросилась на кровать рядом с Эндерсом и мрачно, долго разглядывала запятнанный, весь в трещинах потолок.-- Шуберты ставят мюзикл; хотят, чтобы я приняла в нем участие. Репетиции будут проходить на Пятьдесят второй улице, так что я решила на время поселиться поближе.-- Села, дотянулась до бутылки, опять стала наливать себе виски, не скрывая ненасытности к алкоголю.

Эндерс, лишившийся от избытка впечатлений дара речи, сидя на кровати рядом с этой молодой женщиной -- у нее умопомрачительная грация, и она так похожа на Грету Гарбо; может задержать шоу на десять минут из-за аплодисментов публики после своего особого танцевального номера; она активно гастролировала по всей стране, от края и до края,-- усердно напивался в компании с ней, внимательно следил за каждым ее движением,-- следил с надеждой, восхищением, нараставшей пламенной страстью.

– - Вы, конечно, можете задать мне вопрос,-- продолжала мисс Зелинка,-что такая знаменитая персона, как я, делает в этой крысиной норе.-- И подождала от него этого вопроса.

Но Эндерс лишь молча, возбужденно потягивал виски.

Она похлопала его по руке.

– - Вы очень приятный парень. Из Айовы, вы сказали? Вы родом из Айовы?

– - Да, из Айовы.

– - А-а, кукуруза,-- продемонстрировала свои познания мисс Зелинка.-Там ее все выращивают. Я как-то проезжала через ваш штат на пути в Голливуд.-- Половина виски в ее стакане уже исчезла.

– - Вам приходилось сниматься в кино?
– - робко поинтересовался Эндерс, еще под впечатлением от всего услышанного: еще бы -- сидеть на одной кровати с женщиной, побывавшей в Голливуде!

Мисс Зелинка невесело рассмеялась:

– - Голливуд!
– - И выпила все до дна.-- Нет, вы не найдете моего образа в картинах Грамана, да в них никто и ни черта не смыслит.-- Опять резким жестом схватила бутылку.

– - Просто мне показалось,-- развивал затронутую тему Эндерс, задышав еще глубже, так как в эту секунду она прислонилась к нему,-- что вы можете блеснуть в любом фильме. Вы так красивы, и у вас чудесный актерский голос.

Мисс Зелинка снова засмеялась, потребовала:

– - Ну-ка, поглядите на меня!

Эндерс поглядел.

– - Я вам кого-нибудь напоминаю?

Он кивнул.

Мисс Зелинка с мрачным видом выпила еще.

– - Я похожа на Грету Гарбо,-- констатировала она.-- Никто этого не станет отрицать, верно? Я не тщеславлюсь, когда твердо заявляю: стоит мне захотеть, и на фотографии меня никто не отличит от этой шведки.-- Она с удовольствием потягивала виски, разгоняла языком во рту и медленно проглатывала.-- Женщина, похожая на Грету Гарбо как две капли воды, в Голливуде пятое колесо к телеге. Вы понимаете, что я имею в виду?

Эндерс сочувственно кивнул.

– - Это не что иное, как повисшее надо мной проклятие.-- Слезы застлали ей глаза, как туман застилает собой поверхность реки. Она резко вскочила и, отчаянно качая головой, неслышно заходила по комнате -- как актриса ходит по сцене, играя сложную трагическую роль.-- Я не жалуюсь на жизнь. Я хорошо устроена. Живу в двухкомнатных апартаментах на двенадцатом этаже отеля на Семьдесят пятой улице; окна выходят на парк. Все мои сундуки, все мои баулы сейчас там. С собой я захватила лишь несколько личных вещей, пока не завершатся репетиции. Семьдесят пятая улица -- это Истсайд, очень далеко отсюда; а когда репетируешь музыкальную комедию, надо быть наготове двадцать четыре часа в сутки. Таковы требования Шубертов. У меня

двухкомнатный номер-люкс в отеле "Чалмерс", очень дорогой, но это слишком далеко от Пятьдесят второй улицы.-- Налила себе еще немного виски, и Эндерс заметил, что бутылка уже почти пуста.-- Да, да,-- говорила она, тихо что-то напевая, словно стакан в ее руках -- это микрофон.-- Я неплохо поработала -танцевала по всей стране, в самых эксклюзивных ночных барах,-- в общем, была заметной фигурой в мире шоу-бизнеса. На меня большой спрос.-- Села, подвинулась к нему, тело ее мягко, ритмично раскачивалось в такт словам: -Сиэтл, Чикаго, Лос-Анджелес, Детройт...-- одним глотком покончила с виски, и глаза ее затянуло последней, плотной пеленой тумана, а голос стал гортанным и хриплым,-- Майами, Флорида...-- Теперь она сидела неподвижно, как статуя, пелена на глазах вдруг растаяла, превратилась в слезы, и они медленно покатились по щекам.

– - Что случилось?
– - встревожился Эндерс.-- Может, я допустил какую-то неловкость?

Мисс Зелинка швырнула свой стакан о противоположную стену. Глухо стукнувшись, он покорно разбился, и осколки брызгами рассыпались по ковру. Бросившись на кровать, она зарыдала.

– - Майами, Флорида...-- слышались ее рыдания,-- Майами, Флорида...

Эндерс только поглаживал ее по плечу, стараясь хоть как-то утешить.

– - Я танцевала в "Золотом роге" в Майами, штат Флорида,-- плача, рассказывала она.-- Турецкий ночной клуб, очень дорогой.

– - Почему же вы плачете, дорогая?
– - Эндерс, сочувствуя ее горю, ощущал себя на взлете после того, как у него вырвалось это слово -- "дорогая".

– - Всякий раз, как вспоминаю Майами, я не в силах сдержать слез.

– - Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– - Эндерс нежно держал ее за руку.

– - Это произошло в январе тридцать шестого.-- Голос мисс Зелинка сильно дрожал, она вновь переживала в эту минуту старую трагедию, что лишила ее всяких надежд, разбила ей сердце,-- таким бывает отзвук, когда рассказывают о разрушенной дотла во время войны деревне, о чем давно уже никто не помнит.-- Я выступала в турецком костюме: бюстгальтер и шаровары из прозрачной ткани, живот обнажен. В конце танца -- задний мостик. Был там один лысый тип... Тогда в Майами проходил конгресс профсоюза станкостроителей,-- в клубе постоянно толклись участники этого конгресса; этот тип как раз тоже носил специальный значок.-- Голос ее постоянно прерывался от обиды, слезы все лились.-- Я не забуду этого лысого сукина сына до конца дней своих. В заключительной части танца музыки нет -- только дробь барабанов и тамбуринов. Так вот, он... наклонился надо мной, воткнул мне в пупок оливку и... густо посыпал ее солью.

Мисс Зелинка вдруг перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, судорожно сжимая руками одеяло; плечи ее вздрагивали под серой хлопчатобумажной тканью платья.

– - Все из-за карикатуры. Этот болван увидал в каком-то магазине такую карикатуру, и она ему втемяшилась в голову. Одно дело -- карикатура в журнале, другое -- все это испытать на себе. Боже, какое унижение пришлось мне перенести!
– - глухо говорила она, содрогаясь от рыданий.-- Как только я вспоминаю об этом унижении -- мне хочется умереть... Майами, штат Флорида...

Эндерс видел, что все покрывало у ее лица пропиталось слезами, густо измазалось тушью и помадой. Чувствуя к ней искреннюю симпатию, жалея, он обнял ее за талию.

– - Я требую-у, чтобы ко мне все относи-ились с до-олжным уваже-ением!
– - завывала мисс Зелинка.-- Меня воспитали в хорошей семье -- разве я не заслужила уважительного к себе отношения? Ну а этот лысый толстяк со значком, участник этого конгресса... профсоюза станкостроителей... Думаете, он понимал, что делал? Наклонился надо мной, воткнул мне в пупок большую оливку, словно яйцо в подставку, и посыпал солью, словно готовился позавтракать... Вокруг все смеялись, просто заливались смехом,-- все, даже музыканты оркестра...