Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)
Шрифт:
– - У тебя никогда не бывает несварения. Ты жрешь, как лошадь, дорогой, и никогда после не маешься желудком и даже не поправляешься. Ты по-прежнему такой плотненький, такой... поджарый. А ведь тебе уже сорок три.-- Она невольно улыбнулась в ответ на вечную его улыбку.-- Был бы поосмотрительнее, жил бы уже на крекерах и сельтерской, а не сжирал и не выпивал столько.
Он согласно кивал -- его явно забавляли слова жены.
– - Так ведь я очень берег себя смолоду. Кто я был? Честный, бедный парень. Вот и вел честную, нищенскую жизнь.-- Он фыркнул.-- Так и шло, пока не осознал, что дальше нельзя, дорогая. Прозрение наступило
Подошел официант, долил вина в бокалы.
– - Нравится ли вам вино, мистер Худ?
– - осведомился он.
– - Превосходное вино. Очень удачная бутылка.
Официант, кивнув, с торжественным видом удалился.
– - Что ты будешь делать, дорогой,-- заговорила она, наклонившись к столу и глядя на мужа в упор (он лишь снова убедился, какие у нее редкие ресницы и невыразительный, сухой взгляд),-- если я вдруг заявлю тебе: "Больше не получишь от меня ничего, иди и сам зарабатывай!"? Ну, что ты тогда поглощать станешь?
– - Буду ходить в те же рестораны, дорогая,-- спокойно ответил он.
– - Работать, конечно, не будешь, дорогой, зачем себя утруждать.
Он широко улыбался жене.
– - Конечно нет. Вокруг полно людей, готовых заплатить за мой обед,-- у меня много друзей.
– - Но ты ведь уже не так хорош.-- Сжимая пальцами салфетку, она вытирала рот.-- Вовсе не так уж хорош.
– - Да, ты права, дорогая.-- Он выпил полбокала.
– - Жил за счет женщин всю свою жизнь, дорогой. Целых семнадцать лет тебя поддерживала твоя тетка Маргарэт. Ты носил костюмы от "Брукс бразерс", ел в дорогих ресторанах и никогда палец о палец не ударил, чтобы самому помочь себе. Абсолютно ничего не делал! Разве что по вторникам вечерами наносил ей визиты да помнил, когда у нее день рождения, чтобы вовремя поздравить.
– - В апреле. Девятого апреля день рождения моей дорогой тетушки Маргарэт.
– - И еще твоя кузина... Она и ее знаменитый муженек.
Он с удовольствием ел -- всегда любил хорошую пищу, и все, что умел, так это вкусно поесть.
– - До чего вольготно тебе было в твоей семье при жизни твоей кузины,-продолжала женщина.-- Да и делал ты кое-что, а не только ее день рождения помнил, дорогой.
– - Не стоит дурно отзываться о мертвых,-- посоветовал он с улыбкой на губах.-- Когда ты умрешь, тебе вряд ли будет приятно сознавать, что твои знакомые сидят в ресторане, где полно посетителей, и перемывают тебе косточки.
– - Когда я умру,-- возразила она,-- мои знакомые, сидя в ресторане, скажут: "Боже, какой же дурой она была!" -- и будут отчасти правы, но не совсем -- ведь они всей истории до конца не знают.
Он игриво похлопал ее по руке.
– - К месту ли вульгарность, дорогая, в таком дорогом ресторане?
– - Повезло тебе, должна сказать, что в этом мире полно женщин с приличными доходами.
– - Хм... ты уверена?
– - Едва ты поступаешь на работу, как тут же находишь предлог, чтобы поскорее от нее отделаться. Ты из тех, кому всегда удается ловко избежать ответственности. Тебе уже сорок три, и ты сожрал гораздо больше любого мужчины в Нью-Йорке, дорогой. А сколько работал? Кот наплакал -- меньше любого здорового мужчины во всей стране.
– - Просто я вел удачливую жизнь.-- И он с улыбкой поднял бутылку, чтобы налить себе еще бокал вина.
Подошел официант, убрал грязную посуду; затем принес десерт, разлил
– - Ты сутенер, дорогой мой,-- бросила ему жена жестокое обвинение прямо в лицо, не спуская с него осуждающих глаз.
Он спокойно помешивал ложечкой кофе.
– - Ты сутенер, которому нравится изысканная пища, тонкие французские вина, и ты всем этим наслаждаешься вот уже двадцать пять лет.-- Тоже размешивая кофе, она говорила тихо, не повышая голоса, чтобы не выделяться среди посетителей, не заглушать обычного благовоспитанного гула за столиками.-- Шесть лет назад ты влюбился в Эдит Бликер, и это была твоя первая и последняя любовь в жизни; но ты позволил ей уйти от тебя, потому что тебе пришлось бы работать, чтобы содержать семью, а со мной ты ни о какой работе и не думаешь. Для чего, скажите на милость?
– - Да, это моя привилегия,-- и он снова расплылся в улыбке.
– - Я утратила последние жалкие крохи уважения к тебе!
– - голос ее прозвучал резко.-- Шесть лет живу с тобой, дорогой, и все эти шесть лет ты вызываешь у меня лишь отвращение.
– - Ты мне уже об этом говорила,-- ответил муж.-- Обычная беседа за обедом в семье Худов.
– - Где ты был сегодня днем?
– - Впервые она осмелилась повысить голос.-С кем ты был? Говори, но только правду!
Он опять улыбнулся,-- запас улыбок, судя по всему, у него был неисчерпаемым.
– - Как "где"? В музее "Метрополитен", в компании шести матросов.
Выпив кофе, она достала из сумочки пуховку, зеркальце, напудрила себе нос и вернулась к прежнему, ровному тону беседы за обеденным столом.
– - Ах, если бы ты хоть время от времени испытывал угрызения совести, стыд за свои поступки. Нет, ничуть не бывало! Ты нагло брал деньги у своей тетки Маргарэт, у своей кузины, и бог ведает, у кого еще, у скольких несчастных женщин, и вот теперь доишь меня -- и при этом никогда, ни на минуту не испытываешь раскаяния. Другой на твоем месте в ответ на все те оскорбления, которыми я постоянно осыпаю тебя, возмутился бы, вскочил, надавал мне оплеух... Но только не ты, дорогой, такое не в твоем духе. Ты просто сидишь напротив, поглощаешь вкусные дорогие обеды, не оставляя после себя ни крошки, ни кусочка. У тебя, мой дорогой, абсолютно никакой гордости, ни капли. Ты мужчина только в одном.
Муж широко улыбнулся, наклонился над столом, дотянулся до ее руки, спокойно, нежно поцеловал ее. Выудил из сжатой ладошки двадцатидолларовую купюру, выпустил ее руку и положил деньги поверх счета, лежавшего на серебряном подносике официанта, не глядя на выведенные там цифры.
– - Но одного я не намерена больше выносить -- твоей измены. Теперь я окончательно решилась. Я прогоню тебя на улицу, на холод.
– - Не знаю, о чем ты толкуешь.-- Мужа ее строгие слова, по-видимому, забавляли еще больше, и он этого не скрывал.
– - Я просто не могу больше этого выносить!
– - в отчаянии произнесла она, зная наперед, что все будет по-старому: все она будет прекрасно выносить и не сможет ничего с собой поделать. Знала, что и ему это отлично известно.-- Так вот, это мое последнее предупреждение.
– - Само собой,-- подхватил он, забрал три доллара из сдачи с двадцатидолларовой бумажки, сунул себе в карман. Официант вежливо ему поклонился.
Они встали и пошли к выходу.
– - И что ты собираешься сейчас делать?
– - спросил муж.