Добро с кулаками
Шрифт:
Круговой пошёл наперерез прямиком к сидящему на табурете. За ним же словно тень последовал и Главный, решивший видимо не оставлять профессора одного ни на минуту.
– В чём обвиняют тебя на этот раз, - спросил Владимир Иванович у Преступника сурово. Преступник стыдливо опустил глаза и промолчал.
– А на этот раз он, дорогой профессор, сиротам взялся поставлять нижнее бельё по государственной квоте. Трусики там знаете, маечки всякие, трикошки. Думаю, далее объяснять не имеет смысла. Сироты остались голыми в буквальном смысле этого слова. И это в январе месяце, пускай и на глубине, - подсказал Главный.
– Какой мерзавец!
– профессор начал злиться, а это было большой редкостью.
– Вам-то хорошо рассуждать! У вас-то эта самая совесть есть. Некоторые вон даже пухнут от её избытка. А я вот с материнским молоком ее, увы, не всосал, уж извините. Или же при рождении утерял. В том-то и беда профессор, нету у меня этой самой совести, а меж тем сердце у меня доброе. Что касаемо совести по мне нет никакой разницы, дети ли это или их родители. НА бабушек и дедушек также ноль реакции. Вы бы мне подсказали, где эту совесть достать или как этой самой совести научиться. А, профессор? Могу даже купить, знать бы только где.
Преступник уставился на Кругового такими жалостливыми глазами, что у того на миг даже сжалось сердце. По щекам сидящего на табурете потекли сначала редкие, но затем всё более учащающиеся крупные слёзы.
– Не верьте ни единому слову, а тем более этому спектаклю со слезами. То слёзы фальши, а цена им грош! Буквально как у любой красавицы в нужный ей момент, они текут как вода из крана. И пускай меня в сию секунду поразит молния, если это не так. Поверьте, уже не раз видывали, - вмешался Главный.
Неожиданно Владимир Иванович почувствовал на своей правой щеке всё увеличивающееся тепло. Зал, а вместе с ним и пирующие стали вдруг медленно расплываться. Находящиеся рядом Главный и преступник надулись и разом ни с того не с сего лопнули словно мыльные пузыри. То было пробуждение. Солнечный лучик, пробивавшийся в открытое окно, уже изрядно успел нагреть правую щёку профессора. Часы показывали ровно полдень. Первый раз за много лет Владимир Иванович проспал так долго.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЁРТ, КАК ЕГО МАЛЮТКИ
Было замечательное весеннее ласковое утро. Утренний час пик уже миновал, а потому Московские улицы немного разгрузившись, стали посвободнее. Людей, сновавших во все направления по одним только им известным делам и заботам, хоть и поубавилось, но всё же всё равно было великое множество. Как ни крути всё-таки Москва огромнейший мегаполис.
По одной из улиц беззаботно на первый взгляд прогуливалось трио, состоящее из высокого прихрамывающего господина в элегантном костюме. Под руку этот самый господин вёл красивую рыжеволосую девушку в модном летнем платье и на высоких каблучках. И наконец, замыкал процессию, немного, странноватый, прежде всего из-за своего внешнего вида, подросток лет тринадцати. Подросток был одет в голубенькие шортики-бриджи, чёрную майку с весёлым Роджером на лицевой стороне, но самое отвратительное, что было в нём, была заячья губа, будто бы специально разросшаяся до гигантских размеров. Любой прохожий если бы и обратил внимание на данных прогуливающихся, то, скорее всего, принял бы их за обыкновенное пусть и не симпатичнейшее, но семейство из провинции, любующееся красотами столицы. Любой прохожий, да, но только не Владимир Иванович Круговой и уж точно не Олег. Этим двоим, хватило бы и беглого взгляда, чтобы определить в этой тройке беспечных провинциалов
– Какое прекрасное утро! Всё замечательно и красиво, не так ли дружище Велиар?
– говорил хромой джентльмен, прокручивая в руках великолепно сделанную трость с набалдашником из слоновой кости.
– А как иначе, разве бывает по-другому? Убейте меня топором. Режьте на ремни. Не могу представить это самое утро в другом более кислом ракурсе, - отвечал подросток.
– И небо голубое и облака воздушные как сахарная вата! Вон то облако, например, определённо имеет внешнее сходство с козлом. Немного присмотревшись можно даже различить копыта на его ногах. К чему бы это?
– продолжал калека, на минуту остановившись и мечтательно засмотревшись в небо.
– И действительно, вылитый козел! Даже рога с бородой имеются, - с восхищением заметил подросток.
– Лично я склонен думать, что это не что иное, как знак. Люди добрые вообще мало придают значения знакам. Этим наиважнейшим подсказкам природы, а в основной своей массе и вовсе их не замечают. Согласитесь, друзья - это не дальновидно. Пользоваться нужно всем, что дано, без исключения, а уж знаками в первую очередь.
– Но к чему нам именно этот знак? Уж не думаешь ли ты, что он буквально кричит нам: Ребята, где-то рядом нечистая сила! Что же ещё может означать козёл в небе рано поутру, как не это? Теряюсь в догадках, - подросток развёл руками, изображая явное непонимание.
– Где нечистая сила?
– Агварес с беспокойством огляделся по сторонам.
– Быть того не может! Откуда ей взяться то? Фу-ты! Я прямо вспотел, словно шлюха в церкви, от твоих слов. Ты как маленький Велиар. Неужели ты книжек умных не читал? Нечистая сила она света дневного боится, она всё более по ночам пакостит. Козла в небе можно интерпретировать, конечно, по-разному. Мне вот, определённо, кажется, он говорит нам: господа вы явно заняты не тем чем нужно. Выбросьте из головы ваши дурацкие идеи и займитесь чем-нибудь более занимательным и приземлённым, к примеру, порно-продюсированием.
– Ах, что это за работа! Она, как раз по мне! Таскать мешки с цементом не требуется. Знай себе проводи кастинги среди падших женщин. Выдумывай замечательные сценарии, а главное воплощай их в жизнь. Люблю творческие ремёсла, - согласился Велиар.
– Вот помню, как-то однажды устроился я грузчиком в женский оркестр....
– Хватит уже всякую чепуху нести! Тем более что ты сам слепил этого облачного козла, Агварес, - впервые вмешалась в беседу, перебив Велиара рыжая красавица.
Все трое хихикнули и продолжили прерванный путь.
– И прохожие на встречу попадаются сплошь милейшие и наряднейшие! Вон кстати вышагивает прямо на нас великолепнейший Пётр Андреевич Кривляка. По лицу его сразу видно, что человек счастлив и ни в чём не нуждается. Ах, какое воодушевлённое лицо, а глаза полны оптимизма. Как плавно, в такт шагу, подёргивается подбородок и румяные щёчки, да ещё эта лёгкая небритость. Букетик лилий несёт, разве не мило. Вероятней всего любящей супруге. Приятнейший во всех отношениях, одним словом, субъект, - продолжал говорить калека.