Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— У нас информация разнится, — рассказал еще капитан Лиртиаль, — что именно там случилось — нарочно или нет… Говорят, приказ был поверх голов стрелять… Но так или иначе, убитые были и у нас, и у гномов. И дело пошло совсем скверно.
К Кварталу срочно стянули внутренние войска, но быстро выяснилось, что плотную монолитную застройку с узкими улицами, узкими окнами-бойницами и обширными подвалами, пронизывающими весь Квартал, сходу взять не выйдет даже у них, а гномы тем временем демонстрировали из этих бойниц изрядные оружейные запасы…
— Одновременно полыхнуло в Заречье, ринулись еще и туда. И вот: теперь стреляют уже в самом центре…
Что при этом происходило во дворце, где искать Марондира, где искать Орофера,
— Ну что ж, — не без мрачного сарказма заметил Турин, когда отъехали от первого поста, — зато мы классно покатались…
Центр по мере приближения встречал их усиливающимися приметами очевидного непокоя: брошенные вещи, перевернутые урны, россыпи битого стекла, закрытые листами фанеры, досками, просто тряпками пустые окна; мелькающие быстрые тени, ломаные силуэты, крадущиеся фигуры — горбатые от ноши, сжавшиеся от страха; разбросанная из клумб земля, выломанные из мостовой булыжники, перевернутые и сдвинутые к стенам домов телеги, афишные тумбы, скамейки; следы копоти на этих стенах, следы выстрелов и ударов, влажные следы просохших луж — все это безобразие виднелось на пути через Лесной бульвар, а здесь, на подъезде к Посольской площади, предстало в полном виде.
Посты (уже не просто трое-четверо стрелков — целые взводы со станковыми пулеметами, прожекторами, бронированными автомобилями) тоже учащались, выглядели собранней, решительней и информацией владели лучше. Тут уже и выяснилось, что весь день вокруг взбунтовавшегося Квартала шла облава, задержали достаточно людей и немало эльфов, наловили гномов; кто-то явно нашел где затаиться, но именно сейчас в центре тихо, ходят патрули, а сами посты стоят на каждом крупном перекрестке.
— Однако, — произнес Турин и в очередной раз присвистнул, когда добрались наконец до самой Посольской площади.
О последних событиях тоже знали уже конкретнее: завязавшись в Квартале, перестрелка быстро набрала ход, распространилась по проспекту и по бульварам, а оказавшиеся на утренних улицах горожане быстро превратились в перепуганную толпу — та без оглядки бросилась прочь, вбирая в себя все новых и новых участников, понесла за собой крик, шум, беспорядок…
— В сторону дворца можете проехать в сопровождении патрульного автомобиля, придется только подождать. Или оставьте свой здесь и пересядьте. Хотя подождать все равно придется, — сразу обозначил капитан на посту на въезде на площадь.
Кордон здесь перекрывал всю ширину бульвара, и поверх него просматривались крыши бронемобилей, торчащие на них пулеметы, мелькающая армейская форма. В третьедомском Представительстве были погашены все окна, большинство плотно задернули, но в некоторых в темноте между штор виднелись выставленные на край подоконников дула винтовок.
Рассказали еще, вчерашнее столкновение в какой-то момент удалось вытеснить сюда, на Посольскую, зажать с трех сторон и пресечь. Ранеными теперь был забит весь госпиталь, под сотню задержанных скопом заперли в казармах выведенного из города Регионского полка, и с ними разбиралась полиция…
В сторону дворца они не поехали. Отказались и от предложенного сопровождения, пересекли площадь и медленно въехали на узкие улицы Верхнего города, где было темно, пусто и тихо — только колыхались вслед проезжающему «Глаурунгу» задернутые на окнах занавески.
Запертую дверь в «Хромую собаку» на этот раз открыл сам Сэньо-Сэнеллах. Не спросив, посмотрел сначала в щель, потом подвинулся и посторонился — ровно настолько, чтобы быстро пропустить Белега и Турина; все так же молча запер.
Внутри, в зале, было не в пример прошлому их визиту шумно и многолюдно — в буквальном смысле. Все столы и стулья из центра зала были сдвинуты к стенам, а на освободившемся пространстве, равно как на сцене и в заменяющем гардероб закутке возле входа, сидели на полу на большом куске ткани (в нем угадывался снятый с
— Привет, зайцы, — Бриан поднялась с пола возле барной стойки: в пошитом из цветных лоскутов платье, в повязанной наперед косынке, густо накрашенная, она сидела там в окружении людей, по-аварски поджав ноги, и закручивала крышку на пузырьке бурого аптекарского стекла. Рядом на руках у матери зареванный парнишка сопел и рассматривал залепленную коленку.
— Здравствуй, Бриан! Гляжу, у вас настоящий постоялый двор!
— Посиделый, — рассмеялась Бриан. — Все утро гости прибывали, видишь. За реку же не попасть. Но ничего — чем теснее, тем теплее. Знаешь, малыш, такую присказку?
Люди на их появление по большей части никак не отреагировали: кто-то обернулся, а в основном даже не поднимали головы — занимались своими пожитками, своими ушибами-порезами, успокаивали детей, разносили воду и просто спали.
— Вы быстро обернулись, — заметила Бриан, пока они шли через зал в сторону сцены, а потом за сцену — в гримерку-гардеробную-кладовую, где хранились костюмы и декорации, и возле диванчика стоял туалетный столик с большим, фотокарточками залепленным зеркалом.
Бриан сама позвонила в дом в Кирпичном проезде, когда Белег уже спустился обратно во флигель и уже разбудил Турина, а, пока тот приводил себя в порядок, ждал возле «Глаурунга». Тогда вот из холла и донесся пронзительный трезвон, и через несколько секунд на крыльцо с коротким «Вас» выглянула нис Акдис.
— О да! «Глаурунг» показал себя в лучшем виде! Гнать было — одно удовольствие.
— А другое? Другое удовольствие? — многозначительно улыбнулась Бриан. — Приветов с Амон-Эреб не привезли?
— Разве что от Сурвэ.
— О! Он все такой же серьезный молчун?
— Вероятно. Мы не говорили.
— И все равно приятно! — приняла Бриан, а сама подмигнула Турину, и тот не менее многозначительно, важно кивнул в ответ.
В кладовой-гримерке навстречу им сразу поднялся высокий худой нандо. Остальные — три женщины, шестеро мужчин — остались тесно сидеть на диване, на его подлокотниках, на внесенных сюда же из зала стульях; почти все они взгляды отвели, одинаково зажав коленями ладони, смотрели в пол; все были в гражданском, какие-то притихшие, посеревшие.
— Тадмо Эстандил, Нан-Лаурмиль, Западный Регион, — чуть поспешно представился нандо, протянул приготовленную пачку замусоленных документов. — Инженер лесозаготовительного комбината «Нан-Лаурмиль». Бывший командир пограничного отряда на северной Границе. Находился в плену в период с…
Белег знал Тадмо Эстандила и до того, как его отряд, отправившись в рейд, погиб в стычке с ангбандцами, а сам командир без вести пропал на несколько лет, пока не вернулся тенью себя, по счастливой случайности сбежав из лагерей Ангбанда. «Специальная комиссия по делам освобожденных пленных» — особый межведомственный орган, разбирающий такие случаи, — противоречий в его словах не выявила: ни опрошенные свидетели, ни данные разведки, ни заключения врачей не дали повода усомниться, не указали на что-то подозрительное, поэтому с Эстандилом все решилось относительно легко. Уволенный со службы, он получил направление в небольшой городок, получил в городке место на комбинате и мирно жил там со своей чуть не помешавшейся от счастья женой, следуя обычным в таких случаях предписаниям: периодические отметки по месту жительства, дальние поездки по королевству и особенно в столицу только после согласования в отделении полиции, визиты к врачу — каждый год.