Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
Все это было известно и отдельного пересказа как будто не требовало, но Эстандил все равно обязан был повторять свою историю каждый раз при проверке документов, а проверяющий — слушать и внимательно сличать. Почти во всех драматичных случаях — «инцидентах», как их описывали при последующем расследовании, — с бывшими пленниками Ангбанда, странности начинались с мимолетного помутнения рассудка, с мелких оговорок, с потери уверенности в собственной личности.
— Цель приезда в Менегрот?
Эстандил отвечал верно, в словах не путался и даже смотрел прямо и почти не нервничая.
— Командирован. Привез для оформления сметную документацию, мы готовим большую поставку по концессии, — и, не став ждать новых
Командировочное удостоверение тоже было оформлено по всем правилам, а в личной книжке бывшего пленного аккуратно проставили необходимые отметки. Белег полистал ее и вернул, посмотрел на остальных.
— А вот здесь у нас, — Эстандил едва заметно выдохнул и обернулся, — есть определенные проблемы.
— Почему не обратились в полицию?
— Не будь букой, командир, — засмеялась Бриан, — не обратились, потому что…
— Почему ты не обратилась, я знаю. Я спрашиваю господина Эстандила.
— Так… вышло, — только и выдавил тот.
Быстро выяснилось, что из остальных девяти еще четверо приехали в столицу по регламенту и с оформленными разрешениями: одна тоже в командировку, трое в гости к родственникам; еще двое только недавно покинули Реабилитационный центр и должны были в скором времени отправиться на новое место жительства, а пока прибыли в столицу буквально на пару дней — решить какие-то имущественные дела. И, как назло, вместе со своим сопровождающим попали в самую в гущу переполоха; сопровождающий потерялся, а эти двое не придумали ничего лучше, как вместо возвращения в госпиталь сунуться по известному адресу: бывший капитан войсковой разведки прежде посещал «Хромую собаку» и был наслышан о ее порядках.
С остальными тремя было хуже.
— Значит, господин Килиан, вы осознанно нарушили предписание и покинули место проживания, не поставив никого в известность?
— Так и есть, — отвернувшись, с затаенным вызовом подтвердил невысокий худой синда.
— По причине?
— Это личное дело. Можете не трудиться и не напоминать мне о последствиях. Объяснения готов дать. Куда мне?
— Возьмите стул и пересядьте к стене. Что у вас? — Белег повернулся к оставшимся двоим.
— Я не помню, — виновато улыбнувшись, развел руками первый. — Меня привела женщина, человек, она где-то в зале, но я вряд ли ее узнаю… Я вдруг просто обнаружил, что сижу на набережной, руки в крови, а сам весь цел. Ко мне подошла женщина и спросила, не нужна ли помощь, не нужен ли врач. Сказала, что утром укрылась в одном надежном месте, сейчас попыталась перейти через реку, но не вышло, и вот она возвращается обратно. Предложила пойти вместе…
— Я поговорил с ней, — уточнил Эстандил, — она говорит, он правда сидел там один — без вещей и без документов.
— Но я его немного знаю, — осторожно добавила одна из женщин, — это Миалан. Миалан Ап-Ндавду, он аваро из Тол-Тауриила, служит в бакалейной лавке. До… до всего он Ард-Галене жил.
— Когда вы приехали в Менегрот?
— Я не помню, — с той же улыбкой повторил названный Миаланом. — Я не помню, что я вообще куда-то приезжал. Я даже не уверен, что я действительно… как вы меня назвали?
— Ну это уж точно никуда не годится, — вмешался Турин. — А если он сейчас кинется на кого-нибудь?
— Для этого мы тут все и сидим. Повода беспокоиться не было, господин Турамбар, — не согласился Эстандил.
— Повод беспокоиться есть, — отрезал Белег и указал на другой стул у стены. — Поменяйтесь местами с госпожой Вирмантис. Что с вами?
У последнего тоже были проблемы с памятью.
— …нет, я помню, что был дома. Это было четырнадцатое число, это я точно помню, потому что отмечаю дни в календаре, доктор рекомендовал как раз на такой случай. Я собирался на службу —
— Сидите на месте, — велел Белег.
Все девять застыли и ждали — кто-то глядел, словно в ожидании приговора, кто-то, наоборот, смотрел в пол; господин Килиан продолжал явно злиться, беспамятный Миалан пришибленно улыбался куда-то в пустоту. Все это уже походило на какой-то результат, только никто из этого результата — из этой девятки — не подходил под описание встреченной Тиглданом пары из Заречья.
В щель приоткрытой двери доносился все тот же шум из зала: разноголосье, звон и стук посуды; тяжелые, легкие, шаркающие, спотыкающиеся шаги, детский топоток, плач, визги… На все это ложилась оживившаяся теперь, попрыгавшая куда-то вскачь мелодия. Когда шел через зал, Белег успел разглядеть: за пианино на круглом крутящемся табурете сидел и наигрывал аккуратный мужчина-эльф — черноволосый, в черном костюме, с торчащими из рукавов белоснежными манжетами; на коленях у него, посасывая то ли сухарь, то ли какое-то печеньице, лупал глазами неопределенно одетый неопределенного пола ребенок лет двух; очень молодая женщина в деревенском платье, в запростецки повязанной косынке стояла рядом и наблюдала со смесью страха и восторга.
— Звони Ордилю, — взвесив все произнес наконец Белег.
Ни Бриан, ни остальные возразить не успели: оттуда же из зала, перекрыв и голоса, и шаги, и мелодию пианино, донесся громкий дробный стук.
— Документы, — коротко распорядился Ордиль.
Эстандил и остальные рядком стояли вдоль сцены, дружно отводя глаза, и только сам Эстандил поднял голову и покосился на Белега — пачку бумаг тот так и держал в руках.
— Документы. Если их не окажется, тем хуже.
Вошедшие — два десятка военных, сплошь прекрасно знакомые лица из разведки — мгновенно сориентировались и рассредоточились по залу, принялись поднимать с пола людей, рассматривать, расспрашивать. Ордиль, Халькон и еще двое с ними сразу прошли к сцене — навстречу вышедшим из гримерки.
— Чьи документы? — моргнув, уточнил Турин.
Белег не стал дразнить, молча протянул Ордилю всю пачку, и тот, тоже промолчав, стал быстро ее перелистывать.
В проеме распахнутой двери замелькали синие мундиры комендатуры и штатские пиджаки — там, на улице, похоже, ждала еще и полиция. Люди в зале принялись шуметь, но быстро притихли, и только дети начинали плакать один за другим.
— Этого тоже? — позвал один из офицеров. Он стоял возле пианино, вздернув с места сидевшего музыканта, и крепко держал его за локоть.
— Ну и бука же ты стал, Орьо. Даже не здороваешься нормально, — рассмеялась Бриан. — Это, к слову, господин Тарион, наш замечательный настройщик.
— Подходящий день для настройки инструмента, да, Бриан? — сухо уточнил Ордиль и коротко взглянул на музыканта.
Очевидно молодой, старательный, в отглаженном черном костюме, не примечательный ничем, кроме чуть глуповатого, смешанного с недовольством удивления в очень ясных голубых глазах, он стоял, держа на руках ребенка, а тот неожиданно невозмутимо продолжал сосать свой сухарь. Взволнованная молодая мать тянулась забрать его, а офицер разведки отстранял ее рукой.