Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Приобретенные у нас музыкальные инструменты подлежат регулярной проверке и настройке по гарантии. Вот, — музыкант все-таки вывернулся и отдал ребенка женщине, кивнул на лежащие на пианино бумаги.
— Паспортную книжку, — потребовал Ордиль, подходя ближе. Обернулся к Халькону: — Давай этих, — кивнул на шеренгу вдоль сцены, — по машинам и к нам. А вы, господин… Альмин Риарад Тарион… музыкальный салон «Скрипичный ключ», Парковая-десять… Вы явились именно сегодня, потому что?..
— Потому что всегда прихожу примерно в середине месяца… Извините, господин офицер, я не очень понимаю, в чем причина таких
Белег пригляделся, но с места не двинулся — просто наблюдал.
— А задержались по какой причине?
— По какой? — не понял парень, возмутился: — Мне, по-вашему, что, надо было под пули лезть? Вот спасибо! И потом, — он посмотрел на Бриан, на держащегося с ней за руки безмолвного Сэнеллаха, кивнул им, — хозяева вот могут подтвердить: им не помешала помощь, я и помог — успокоил немного кого сумел…
— Ясно. Это что? — поразглядывав его еще немного, спросил Ордиль и вдруг резко протянул руку, бесцеремонно ухватил парня за подбородок, повернул лицом к свету — на щеке угадывалась неясная рябь старого шрама.
Парень, как по щелчку, залился краской, отвел глаза, буркнул:
— Ваше-то какое дело?.. С лошади упал.
— Мордой в гравий? — за спиной у Белега хохотнул Турин.
— А если и так?.. — подтвердил тот. — Не всем же быть мастерами… Да в чем дело-то? — он не выдержал, сам, как лошадь, замотал головой и все-таки освободился, стиснул кулаки. — Может, просто в салон позвоните? Или еще лучше — попросите сыграть для проверки, а?
Ордиль еще раз повертел его бумаги, наконец решил: стопкой плюхнул на крышку пианино, потеряв интерес, обернулся.
— Увели? Хорошо. Вы, — он посмотрел на безмятежно наблюдающую за происходящим Бриан, на застывшего рядом Сэнеллаха, — тоже едете.
— Основание, — оборвал его Белег.
— Прямое. При подозрении на прямую угрозу королевству, — спокойно ответил ему Ордиль, — для задержания достаточно личного распоряжения начальника разведки. Не припоминаете такую практику?
— А тут ощущается какая-то угроза? — уточнил Турин.
— Ощущается. Желаете тоже проехать, господин Турамбар?
— Я желаю.
— А вот вы, господин Куталион, можете записаться ко мне на прием у секретаря. В установленном порядке. На свободное время.
— Ты не беспокойся, командир, — улыбнулась Бриан, — мы же не бросим друзей — съездим, поболтаем, управление наше проведаем. Что же, если надо!..
Через две минуты внутри «Хромой собаки» остались только двое офицеров разведки: принялись перебирать вынесенные Сэнеллахом бумаги и еще раз осматривать помещения. Ордиль дал последние какие-то распоряжения, а потом тоже вышел и на улице скомандовал отъезжать — четыре черных автомобиля с бывшими ангбанскими пленниками друг за другом покатили по узкой улице. Притихших людей — здесь, на улице, действительно ждали еще три десятка полицейских — пока рассаживали в запряженные фургоны и тоже собирались увозить; говорили, что во временный лагерь. Кроме них на улице было совершенно пусто, только в темных окнах часто белели прильнувшие к стеклам лица горожан.
Прошло еще минут десять, и тротуар перед «Хромой собакой»
Когда последний осевший под весом пассажиров фургон скрылся за поворотом, он вздохнул глубоко, обернулся на Белега и вполголоса заметил:
— Просто обожаю свою работу. Это же, как каламбурили в свое время в Дортонионе, сучий беспредел, — похлопал себя по карману. — Ты… ты не куришь ведь?
Белег посмотрел на Турина, тот полез за пазуху, вытащил мятую пачку и коробок.
— Вообще-то… — закурив, укоризненно добавил, — мог бы и подыграть.
— Ты справился сам.
— Так куда деваться?.. Но так, в качестве ответного жеста доброй воли? Готовность к диалогу там, сотрудничество… О чем вы с шефом договорились, — он передернул плечами. — Я вот тут специально сижу, жду. А он…
— Специально и специально тут? — скептически уточнил Турин.
— А как вы хотели? Одной старьевой лавкой сыт не будешь. Тем более этот вот, наследник угодий твоих, поскромничал, а мог бы и похвастаться: доискался ведь — нагрянул к нам среди ночи. Хорошо мы ученые, вовремя съехали… Так что хочешь не хочешь, приходится вертеться. А что же до прочего, — тут он на полуслове убрал с лица ухмылку, посмотрел бесстрастно и отчужденно, — согласитесь, что неприятно, когда ваших друзей используют втемную. Даже если слегка. А, господин Коммивояжер?
— Действительно, господин Настройщик.
========== Глава III. Голоса в голове ==========
23 часа 03 минуты
Первое, что сделал Саэрос, когда увидел его, это всплеснул руками и издал громкий возглас. Продолжил вопросом:
— Почему ты в черном?! Кто-то умер?
Белег действительно переоделся в другой костюм вместо загубленного — в черный, просто потому что в шкафу тот висел ближе, а пехотная форма оставалась внизу, в салоне «Глаурунга», и за ней пришлось бы специально идти. На вопрос отвечать не стал, предоставив Саэросу возможность выговориться.
— …я сколько раз повторял: тебе нельзя носить черное, ты становишься похож на служащего ритуальной конторы. Или на банковского клерка. А я даже не уверен, что хуже! И потом я понадеялся, голодрим одарят тебя чем-то впечатляющим — не хуже моих любимых красных башмаков…
Красные башмаки стали у них чем-то вроде анекдота: как-то Белегу выпала нужда очень спешно свернуть дела на севере и возвратиться в Менегрот, ехать почти открыто, а потому менять внешность. Он и поменял: весь взмыленный примчался в город, во дворец, и по указке королевского оруженосца сунулся в зал Малого Совета как был — в бисером расшитой аварской куртке, в бриджах и тех самых аварских же праздничных башмаках; еще и волосы для верности выкрашены в черный. Незапланированный эффект был произведен: тот же Саэрос первым на весь зал просто заорал, выставил вперед руки, словно ухватить хотел, и потребовал: «Стой! замри! Я должен это зафиксировать!»{?}[См. рисунок Профессора, где черноволосый и интересно одетый Белег находит Гвиндора: