Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Прекрати.
— Не достану. Видишь?
— Вижу. Все равно. Не соскользни.
— Па-ап, но другие же!.. — попытался мальчик, но отец наклонился, повинуясь порыву, под мышки подхватил его, подкинул и поймал в объятия. Удочка полетела в воду, задергался рядом нырнувший и сразу всплывший поплавок. Мальчик взвизгнул, протестующе завозился, но почти сразу унялся, со смехом обхватил отца за шею.
— Фори, Бран! — позвала их женщина. Она шла по пирсу неспешно, чуть вразвалочку, запахнувшись в теплую накидку. — Я так понимаю, рыба на ужин отменяется.
Брантиль
— Извини, сам ужин тоже отменяется, — он отпустил сына на пирс, поднял сачок и стал деловито подгонять отплывшую в сторону удочку. — Ротный меня уже видел и уже озадачил — на все сутки останусь в крепости.
Мальчик погрустнел, явно задумался — не всплакнуть ли. Женщина молчала, и Брантиль осторожно, из-под руки на нее посмотрел.
— Эйссэ… Сердишься?
— Да нет, — она пожала плечами, вздохнула и подошла ближе, протянула руку, — помоги мне… я неповоротливая, как бочка… Не сержусь, что тут сердиться.
Они уселись в рядок, свесили ноги и принялись вразнобой болтать. Мальчик — черноволосый, сероглазый, копия матери — втиснулся посередине, ухватил родителей под руки и, довольный какими-то своими детскими то ли мыслями, то ли мечтами, то ли задуманными шалостями, сиял, глядя по очереди то на одного, то на другую.
Солнце уже поднялось над горами, и недавний ярко-розовый цвет его стал блекнуть, наливаться желтизной. Хеледос-крепость толком не спал. Хеледос-город неспешно просыпался, хотя на окраинах, где выросли за последние дни шеренги шатров, палаток и навесов, тоже было беспокойно ночь напролет.
Последнюю утреннюю, студеной водой оберегаемую безмятежность вдруг разрушило чье-то шумное приближение: смех и веселые голоса.
Брантиль и Эйссэ разом вскинули головы и обернулись. Из просвета между домами, там, где город уже заканчивался, а начиналось застроенное временным лагерем поле, наперегонки выбегала пестрая компания. Шесть… семь… десять… двенадцать парней и девушек, и мало кто счел нужным накинуть что-то поверх исподнего. Да и смысла в том не было: с шумом, смехом, с нарочито громким топотом они один за другим перемахивали через парапет, приземлялись на пляж, взбирались на пирс и оттуда уже, пихаясь, скидывая на бегу остатки одежды и подзуживая друг друга, попрыгали в воду. Прямо через головы прижавшихся к настилу.
— Кто последний — тот барсук!
— …дориатский!
— Эй! — крикнул Брантиль, вскакивая на ноги.
Фонтан брызг щедро окатил и край настила, и их троих, а больше, конечно, его самого. Но вошедшая в раж компания этого не заметила и гневного возгласа не слышала: уже молотила руками прочь от берега.
— Да пусть, — примирительно позвал возникший непонятно откуда Имдир, — это у них вчерашний хмель выходит. Доброе утро, Эйссэ. Привет, малыш.
— Пусть он выходит где-то в другом месте, — резко переменившись в настроении, бросил Брантиль, рукавом мазнул по лицу и стал помогать жене. Та осторожно поднялась.
— Привет, Имдир! А я совсем не испугался, — вставил мальчик. При виде набегающей толпы он спрятался матери под мышку.
Купальщики уже
— Имя, номер взвода, командир, — произнес он.
Голдо на лестнице глядел снизу вверх, широкая торжествующая улыбка непонимающе дрогнула — места, чтобы подняться, уже не оставалось.
— Эй, да ты чего?..
— Имя. Номер взвода. Командир, — раздельно повторил Брантиль.
Озадаченный голдо посмотрел по сторонам — на подплывших товарищей, на стоящих дальше на пирсе. Бравый вид победителя сменился видом не слишком бравым — голым, мокрым и растерянным.
— Мы вас, наверное, задели слегка, ты извини… Госпожа, без обид, а?
Эйссэ изобразила неопределенно недовольное лицо и поджала губы — обозначила, что вмешиваться и заступаться не будет. Мальчик, ухватив ее за руку, наблюдал с приоткрытым ртом.
— Я… это… Линлос Ондион. Тиритбарские легкие всадники. Второй полк, пятая квадра, вторая рота. Командир — Аурэндил Арандар, — наконец назвался мнущийся на лестнице голдо, и Брантиль молча отодвинулся, позволил ему вылезти на настил.
Остальные уже уловили, что над мокрыми их головами неожиданно сгущаются тучи, и один за другим последовали за Линлосом — потолкавшись, выстроились перед бесстрастно безмолвным Брантилем. Тот по очереди разглядывал их, выжидая.
— Корилдан Исанмион, Тиритбар. Второй полк, пятая квадра, вторая рота. Командир Аурэндил Арандар.
— Лассиэн Андариэль…
Когда назвалась последняя, Брантиль помолчал еще немного.
— Я так понимаю, ротный Арандар не сообщил вам, что в городе и в крепости существуют распорядок дня и правила приличий. А Тиритбарским всадникам не к лицу носиться в голом виде по чужим головам. Еще и в присутствии в городе своего лорда. Еще и перед приездом важных гостей.
— Так перед приездом… не перед гостями же… — попытался возразить кто-то. — Да у нас у всех увольнительная!..
Из шеренги шикнули, говоривший прикусил язык.
— Возможно, увольнительные следует пересмотреть — в крепости найдется работа.
Незадачливые купальщики сникли и уже стучали зубами. Кто-то еще явно хотел поспорить, но вовремя одумался — выволочка выволочкой, но неизвестно, что на нее скажет сам ротный, и не попадет ли уже ему от полкового командира.
— За мной, — развернувшись, велел Брантиль. И повторил, когда кто-то наклонился подобрать с настила одежду: — За мной!
Нестройная шеренга поплелась под шлепанье босых ног; на пирсе потянулась мокрая полоса. Удовлетворенно хмыкнула, сложила руки Эйссэ, а мальчик рядом с ней явно не до конца понял суть переполоха и завороженно глядел отцу в спину, совал в рот палец.