Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Келенхиль…
Интендант — он вышел уже с кухни и теперь стоял по другую сторону стола, уперев руки в бока и придирчиво наблюдая, как вдоль столов начинают носить полные миски, — возвел очи горе.
— Что?! Что еще-то? Подводы? Кровати? Медовые коврижки? Ты не стесняйся, говори: что еще я должен достать из воздуха прямо сейчас?!
— Да нет… м-м-м, — женщина опустила глаза, растерянно потерла переносицу, — не подводы… Что-то я спросить хотела…
— Спрашивай, — милостиво согласился Келенхиль, — если про плотников, то завтра будут, нашли их.
— Хорошо… — медленно покивала женщина, всмотрелась
— Да пожалуйста. Это… — Келенхиль пожал плечами, хмыкнул и помахал руками — и приглашающе, и поторапливая: Брантиль и Гвинтанн раздвинулись, уступая место, откуда-то передали еще кружку и ложку. — Садись. Это мои добрые знакомые. Пятерка друзей, знакомьтесь… — он быстро назвал всех по именам.
— Пятерка друзей, значит, — чуть дрогнув улыбкой, повторила женщина, — очень занятно. Были у меня тоже когда-то знакомые — тоже на озере и тоже пятерка.
— И где они сейчас? — поинтересовался Келенхиль.
— Ты не поверишь. Один греет задом трон в Дориате. Другие… должны быть там же. Но может, и в каких других неожиданных местах.
========== -4- ==========
Белег стоял на бастионе, опершись на нагретые за день, но уже почти остывшие камни парапета, и смотрел на озеро. Стемнело. Звезды гляделись в черную зеркальную гладь, и их свет знакомо омывал все вокруг серебром и хрусталем. Звезды были те же, озеро — другое.
Рядом раздался тихий смех.
— …слушай, я сегодня утром, когда плыли, посмотрела на дно, и там в гальке как будто беззубки. Ты же помнишь тех беззубок? Как вы в первый раз угощали нас вареными — с чесноком и щавелем? Выглядело довольно гадко… Айсо плевался и отказывался, а Маблунг его уговорил. Помнишь?
— Помню. Но здесь нет таких беззубок.
— Я так и подумала. Откуда им.
Они вышли из-за стола вместе, не сговариваясь прямо.
Впрочем, сам ужин близился к концу: миски почти опустели, пивные бочонки ополовинились, а стук ложек сменялся все более громкими разговорами. Кто-то поднялся постоять или пересесть к другим знакомым, кто-то потянулся к выходу из крепости — пройтись вдоль озера перед сном или присоединиться к тем, кто сидел на привычном месте на набережной, не попав на ужин для «славно потрудившихся».
Их компания — они пятеро, юный Гибриу, голдиэ, в последний момент подсевший сюда же набегавшийся за день интендант Келенхиль, сменившие гнев на милость химрингские всадники, гарнизонные — все они так и болтали обо всем подряд, пока голдиэ не тряхнула головой, не хлопнула по столешнице руками и не поднялась с места.
— Спасибо всем за приятный ужин и за такую приятную компанию! Но пора. Доброй ночи!
— Эй-эй! — безуспешно попытался поймать ее за рукав слегка захмелевший и оттого развеселившийся Келенхиль. — Куда! Рано же!
— Пора, — с улыбкой повторила голдиэ. — А… я по этой лестнице на бастион выйду?
— Лучше по другой, — тоже поднялся Белег, — я покажу.
И они пошли вместе под чей-то многозначительный присвист.
— …но,
Она стояла рядом с Белегом, низко наклонившись, и опиралась на парапет локтями — почти лежала на них, неотрывно, неподвижно глядела на озеро, и кривая скомканная улыбка блуждала по лицу.
— Послушай, — позвал Белег.
— Нет, это ты послушай! — она резко выпрямилась, оттолкнувшись от упора. Но замолчала, ничего больше не добавила.
За ужином незатейливо болтали обо всем на свете. О сегодняшнем суматошном дне, о будущих переговорах, об обычной жизни и быте — в самом Хеледосе, в Тиритбаре, в Химринге, в Белерианде вообще. Она никак виду не подавала, ничего особенного не выспрашивала и про себя лично говорила мало, но Белег осознавал: слово за слово, один вскользь заданный вопрос за другим, и постепенно все их истории — и совместной службы, обернувшейся настоящим товариществом, и дальнейшей, порознь, в разных местах, по разным направлениям, — оказались озвучены и осмыслены.
— Послушай меня, — наконец последовало продолжение, — ты сейчас пойдешь к себе, соберешь, что нужно в дорогу, возьмешь на конюшне хорошую лошадь, и к утру тебя в городе не будет. Не перебивай. Я подпишу подорожную — на случай, если захочешь ехать через посты. Хотя, думаю, ты и через посты сможешь проехать без бумаг?
— Смогу, — согласился Белег, — но не поеду. Выслушай теперь ты. У меня есть дело, и я его закончу. Мы оба понимаем: ты меня не выдашь. Раз уж мы стоим здесь, а не перед Маэдросом.
— Ах, не выдам? — переспросила она, повернулась и скрестила на груди руки, спиной оперлась на парапет. — Не выдам… Сделаю вид, что я тебя не заметила, не узнала, и позволю дальше заниматься своими делами?
— Это было бы лучше всего.
— Лучше?!
— Но если ты будешь кричать, лучше нам все-таки сразу идти к Маэдросу.
В последний раз они спорили как будто в таком же тоне — как будто этот же тон сейчас и подхватили: она наигранно смеялась, злилась и дергалась, Белег старался быть спокоен; кончилось скверно — на очередную его реплику она вот с таким же выражением оборвала вдруг метелки росших на той поляне цветов, пошвыряла в него, развернулась и ушла. Белег тогда постоял и тоже ушел — ни догонять не стал, ни вообще возвращаться на праздник (в Митрим он приехал в небольшой свите Даэрона и внимания к себе осознанно не привлекал) — сразу отправился в Дориат.
— Извини.
На бастионе цветов не росло и швыряться было нечем — если только наклониться и смести с пола нанесенный песок. На бастионе вообще никого не было: они стояли на площадке, а та выходила не на север, к пляжу, где утром наблюдали за гонкой, а на запад — здесь был уединенный, обращенный к горам закуток, и озеро внизу подступало сразу к стене, плескалось там в недобро торчащих скалах. Только издалека как будто, со стороны, долетали приглушенные голоса, смех и прочие звуки продолжающегося позднего веселья.