Добрым словом и пистолетом

Норлин Илонвэ

— Если, — Белег помолчал, — если вы хотите посеять предубеждения против всех синдар, против нандор в своих землях, это сработает. А если останетесь одни, то долго не протянете.

— Вам на радость!.. Но ты прав, — она поморщилась, недовольно дернула плечом, — с этим предстоит что-то делать. Но мы решим. Большинство местных нандор, авари и даже синдар дают присягу нашим лордам осознанно — лучше быть с теми, кто за себя сражается, а не сидит трусливо в норе. Но все же ты прав: ты прикрылся своими синдар так же ловко, как прикрылся этой четверкой. Как думаешь, обрадуются они, услышав эту историю?.. Мне кажется, нет.

Может, в чем-то себя корить будут. Но это уже не твоя печаль: справимся. Еще кого-то вроде тебя поискать придется, и не только в Хеледосе — это тоже понятно. Поищем. Найдем. Справимся. А по сути-то что? Что ты выбираешь: остановимся на моем варианте или ты все-таки уедешь? Или?..

Она не мигая смотрела на Белега, уже перестав улыбаться и сцепив руки в замок. Костяшки побелели. Там, сразу за спиной у нее, заканчивался край парапета и стена обрывалась в пустоту над озером. Отсюда уже было не видно, но Белег знал, что у подножья — скалы, темная озерная вода и никого. Ни там, ни здесь, на площадке бастиона.

Он протянул руку, ухватил ее за шиворот и стащил — почти швырнул, не жалея ни силы, ни ее — прочь от края. Она по инерции пробежала несколько шагов и, подставив ладони, ударилась в кладку башни напротив.

— Больно? — спросила с тем же недвижным неживым взглядом и с тем же ровным интересом, сунула в рот разбитую костяшку. — Такое чувство, как будто в пропасть летишь, правда? В твоих уже целятся, и можно просто в ужасе разинуть рот и ждать неизбежного, а можно ударить первым. И неважно, что с этим кем-то, кто целится, вы из одного горшка ели беззубок тысячу лет назад. Один удар, как до и после, а?

— Опасная привычка. — пропустив вопросы, глухо произнес Белег, — не бояться крови. Ни своей, ни чужой.

— Мгновенная, — согласилась она, хлопком отряхнула ладони. — Ты уезжай, Охотник. Сейчас уезжай. Сам попался. Расскажи другу своему, как выбирать пришлось.

— А ты — лорду своему.

— И я — своему.

— И что он ответит?

— Не знаю. Какая разница.

Она равнодушно пожала плечами, подошла ближе, вплотную — замерла, рассматривая.

— Странно все-таки вышло… Или вовсе не было? Показалось? Столкнулись когда-то, пошагали одной дорогой — и разошлись. Я как будто поспешила, ты — опоздал. Но в конце концов, мы ведь оба просто выбрали своих.

— Наверное, показалось.

— Тогда уезжай. На меня зла не держи: сам же виноват. Увлекся? Не осмотрелся, как должно, высунулся не вовремя.

Белег просто пожал плечами.

— Ошибся.

— Ошибся… Расслабился! А сам знаешь, что бывало с теми, кто некстати расслабился.

Она резко качнула головой, клацнула зубами.

Белег не стал больше ничего говорить. Смотреть на нее тоже не стал — только еще раз на озеро. Повернулся и пошел через площадку — к нише в башне, где начиналась лестница вниз.

— Охотник! — он замер на пороге. — Совет тебе: если упал вдруг в глубокую воду, да еще в доспехе, нельзя барахтаться — растратишь силы и захлебнешься. Опускайся на дно, от него толкайся.

Он потом еще раз увидел ее: стояла в створе крепостных ворот, смеясь, болтала с кем-то из химрингцев, а сама все посматривала на выезд из конюшен. На конюшне уже почти никого не было, сидели только в своей каморке дежурные вестовые, а кони спали и во сне мирно всхрапывали. Белегу никто никаких

вопросов даже задавать не стал: он неторопливо оседлал и вывел свою лошадь, а когда во дворе его углядел все еще шатающийся праздно Гвинтанн, то хватило просто отмахнуться: дело есть, завтра все узнаешь.

Из крепости, из Хеледоса-города он тоже выехал легко: у моста дежурили, но никто останавливать его не стал, как не стали останавливать и на первом посту в сторону перевалов, и на первой почтовой станции — за рекой он направил лошадь не на тракт, не на запад в сторону Дориата, а в горы. Через три дня был в Ногроде.

Диадан Эйленхиль, полномочный представитель короля Тингола в землях синегорских королевств, с которым Белег держал связь все эти годы, соображал очень быстро, да и заготовки кое-какие имел. Поэтому он, его заместитель и их ближайшие помощники вместе с Белегом всего за одну ночь напряженных размышлений и копаний в бумагах придумали удачное — придумали такую наживку, которая жадность гномов распалила не на шутку и прыти им в переговорах с голодрим поубавила сильно. Конечно, Элу потом, когда увидел первый черновик договора и первую к нему смету, схватился за голову и ругался очень долго и очень громко, но в конечном итоге доволен остался и он. Солидный договор повязал их с гномами очень крепко и на годы вперед, а заодно позволил диктовать кое-какие условия — ограничения — в сношениях гномов с голодрим. Ну а про необходимость навести порядок и хоть как-то перестроить, облагородить, приукрасить Менегрот говорили уже давно.

Сам Белег потом окружным путем вернулся в Дориат и занялся другой работой: стал разными методами выстраивать и перестраивать свою сеть, свои связи, которые голодрим теперь упорно стремились выявить и оборвать.

В Восточный Белерианд он ездил редко и тайно, но информацию собирал любую. Поэтому знал и то, что Алантар тогда почти сразу вытребовал у Карантира отпустить его хотя бы на время, лет на пять, а тот с шумом, со скрипом, со скандалом согласился. Хватило трех. Алантар отправился доказывать что-то на передний рубеж Маглоровых Врат и, наверное, доказал, когда их разъезд напоролся на особенно крупную ангбандскую банду.

Гвинтанн продолжал сопровождать свои караваны, но уже больше на юге — по Оссирианду и вдоль Туар-им-Дуинат, иногда переходя вместе с гномами за ЭредЛуин. Где-то там и сгинул. Что именно случилось, осталось покрыто мраком: может, внутренняя гномья свара между купцами, а то и между королевствами, может, дело рук уже пришедших с востока людей, а может, просто на коварных горных тропах случилось нечто такое, что поглотило целый караван, не оставив следов ни от его последнего лагеря, ни от опытных купцов, ни от не менее опытной охраны.

Имдир же действительно перевелся в Хеледос — в гарнизон, во взвод к Брантилю. Тот остался в крепости и честно служил дальше, хотя ротным стал еще очень нескоро. Когда грянула Бреголлах, город успели частично эвакуировать, Эйссэ с сыновьями и Нимрэн — жена Имдира — со своими детьми уехали на юг и жили теперь в землях Амон-Эреб. Хеледос же сопротивлялся какое-то время, но потом пал — сгорел — и город, и крепость, и крытый деревянный мост к Озерному форту. Разведчики доносили, ангбандцы несколько недель не могли попасть внутрь форта, потому что гарнизон все держался на каких-то запасах и упрямо отстреливался. Но потом сгорел и он.