Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
Белег смотрел на восторженно пританцовывающего мальчика.
— Что ты хочешь на обед?
— Мороженое! — тотчас заявил Турин.
— А перед этим?
— Ничего.
— Зря.
— Почему это? Почему! Только не говори, что я маленький!
— Пока ты не маленький. Пока ты в самый раз. Но на одном мороженом вряд ли вырастешь. И сил удержать бронебойный карабин не хватит.
— А-а… — озадачился Турин, — а что тогда нужно? Чтобы хорошенько вырасти?
— Могу, как вчера, отвести тебя к няне, она знает. Или пойдем посмотрим, что сегодня в офицерской
— Ух ты! В офицерской!..
— …ну и что вы делали сегодня? Рыли окопы и кидали гранаты?
— Ни то ни другое. Сначала были на стрельбище, потом ходили смотреть разгрузку в порту.
Тингол стремительно, но тихо вошел в комнату, заглянул в спальню помахать и вернулся к Белегу.
— Тоже хорошее, правильное занятие для ребенка. Сегодня стрельба и портовая грязь, вчера конюшни и гаражи, позавчера… Позавчера просто увел ребенка на болото, а до этого еще два часа шатались по кабинетам и казармам. А ведь я что сказал!..
— Мне нужно было доделать дела.
— Дела за тебя прекрасно бы доделал Ордиль! Все, не спорь со мной. Ладно, пошатались, допустим. Но стрельбы? Я понимаю, что у тебя нет опыта с детьми…
— Ты предоставил нам возможность выбирать самим.
— И ты тут же выкрутил все так, чтобы я почувствовал себя дураком?
— Ты сам это сказал.
— Ну конечно, конечно… Всегда во всем оказывается виноват глупый Элу. Нет, я бесспорно рад, что Турин рад. Он даже в восторге! Даже сомневаюсь: может, и правда я чего-то не понимаю, хотя и с мальчишками же дело имел, чего уж… Ладно: Турину явно на пользу, он увлечен и не глядит букой. В отличие от тебя! Поэтому прошу: когда будешь вредничать, не забывай, что ему только девять лет!
— Есть разница?
— Напоминаю: это человеческий ребенок, Белег.
— Тогда зачем ты мне его навязал?
— Не надо передергивать! Я тебе никого не навязывал!..
Из комнаты на них сердито зыркнула няня; Турин, уже облаченный в пижаму, обернулся на голос и замахал руками, заулыбался. Тингол тоже заулыбался, снова помахал в ответ и перешел на громкий шепот:
— Иди-ка сюда.
Они отошли и сели на обитую цветочным ситцем кушетку у окна.
— Я не навязывал, — повторил Тингол и сердито поправил что-то в кармане, — я хочу, чтобы ты немного отвлекся. А за мальчиком все равно нужен пригляд. Когда он вырастет, у нас — у вас! — должны быть хорошие отношения. Подожди! — Тингол стиснул его локоть. — Не надо попрекать меня. Да, мы вывезли его. Но наши интересы и его благо совпадают.
— Его благо и его девять лет тоже как-то совпадают?
— А легко не получается, Белег. Да, придется немного пострадать — всем нам. Он славный мальчишка, ты же видишь. Я сразу полюбил его. И буду растить так, чтобы эта любовь была взаимной. А потом пошла во благо всем нам. Разве это не разумно? Разве я взял его в заложники, морю голодом и угрожаю смертью? Нет, он обласкан, окружен почетом, он — мой названый сын и ни в чем не нуждается. Настоящего отца я ему не верну, мать дать не могу. Могу только поручить кому-то присматривать
Тингол раздраженно хлопнул себя по колену и развел руками.
— Что именно мне во благо? — уточнил Белег.
— Ф-ф-ф, — Тингол выдохнул через стиснутые зубы, — кто-то. Вот тебе мальчик, ты ему нравишься, он тебе нравится — позаботься пока о нем. Точка. Никаких больше смыслов.
— Ты прекрасно знаешь, что это не так.
Тингол снова запыхтел, заскрипел зубами, снова потрогал карман.
— Как с вами со всеми трудно…
— Стоп, — остановил его Белег, — что у тебя там?
Тингол замер. Молча достал из кармана пополам сложенный конверт, стиснул его, не отдавая.
— Белег… Погоди. Я уже говорил…
— Дай сюда.
— Погоди… Послушай. Я говорил, что меня очень ранит, что у тебя… у вас так все вышло. Полностью осознаю свою в этом роль.
— Дай сюда.
— Я принимаю, что ты не хочешь об этом говорить. Но если захочешь, то… В общем, ты просто знай, что у тебя есть я, есть мы, Дориат и наше дело. И мальчишка вот тоже — будет, если не заупрямишься. Понимаешь меня?..
Белег все-таки дотянулся и забрал у него конверт, перевернул. Тингол замолчал.
На дешевой серой бумаге темнел круглый штамп Барад-Леголин — небольшого городишки возле устья реки. Никогда там ничего интересного не было: обычный самый городишка на торговом пути, мирный и шумный, народ пестрый, ярмарки каждый год. Сейчас вокруг Барад-Леголин вырос большой лагерь беженцев и переселенцев, а рядом — несколько палаточных госпиталей. Внахлест с местным штампом был поставлен и штамп голодримской полевой почты, а ниже в строчку на квенья квадратным казенным почерком выведено: «Дориат, Менегрот, Управление разведки. Белегу Куталиону (лично)».
— Ты читал?
— Нет, — покачал головой Тингол, — хотел, но передумал.
Уголок клапана на конверте был действительно надорван, но и только. Белег поддел его, раздирая до конца, поднялся к окну и на ходу вынул сложенный листок.
Окна комнат, где разместили Турина, выходили на сад. Там уже стемнело, последние солнечные отблески совсем угасли, и вдоль стен дворца, вдоль клумб, вдоль оранжевых дорожек горели электрические фонари и цветные фонарики в плетеных корзинках. Захрустело — где-то рядом прошел кто-то невидимый, кто-то в сапогах, спокойной тихой походкой…
Сложенный листок шевельнулся в пальцах, и Белег расслабил руку, выпустил его. Тингол отвернулся, заслонился спиной, стал читать молча. Оконное стекло было холодное и запотевало от дыхания, и через него, через отражение Тингола, через темно-бордовую «елочку» его твидового пиджака просвечивали голые еще костлявые садовые гортензии.
— Что ж, — листок описал пируэт и с хрустом впечатался Белегу в грудь, — когда закончишь — присоединяйся к нам, мы будем читать книжку на ночь.
Развернулся и пружиняще пошел в комнату, оттуда загремел его громкий голос: