Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Как цыплят затолкали, и сидим! — снова заголосили, заругались женщины.
— У меня дети дома одни! Пустите!..
Белег обернулся на капитана, тот, злясь, пожал плечами.
— Я не знаю ничего, не смотрите на меня так. Велено в город никого не пускать.
— Из города вывести и не пускать обратно?
— Вы от меня чего хотите? Там все равно посты дальше, Новый мост закрыт. Куда я эту толпу по улицам пущу?
— Не толпу, а людей, — Белег обернулся к фабричному бородачу. — Сколько вас тут? Это все или кто-то отделился?
— Не считались, господин мой. Через мост кто-то прорвался, это правда.
В толпе голоса не смолкали.
— Горят, сами эльфаки и подожгли — в отместку за короля ихнего!
— Да карлики это! гномы! Все знают, что гномы короля нашего убили!
— Какие гномы, чучело! Тингола сами эльфы и порешили! А на нас только свалят!..
Злой крик вокруг набирал силу. Еще громче, еще ожесточеннее принялись толкаться и напирать.
— Да что вы мнетесь-то! Что вы слушаете!
— Нарочно выгнали, чтобы выгорело хорошенько!
— Сволочи!
— Бей!..
Толпа качнулась назад, словно беря разбег, и вдруг двинулась — волной, накатом. Белег схватился за дверцу: «Глаурунг» тоже поехал вперед, колеса нехотя стали делать оборот. Рядом выругался Турин. Людские плечи и головы вокруг смыкались все теснее, вздымались руки — грязные, перебинтованные, со сжатыми кулаками, с зажатыми в кулаках палками и камнями, с кусками появившейся откуда-то арматуры, с рабочим инструментом. Сквозь крики, ругань и призывы действовать решительно заголосил кто-то — задавленно заголосил, от боли, — и надо было что-то срочно делать, но…
Пола пиджака вдруг шевельнулась и натянулась, коротко треснула, а потом Белега сорвало — сдернуло с подножки, — резко, разом швырнуло наземь, под ноги толпе. Падая, голову он успел прикрыть и успел сгруппироваться, но тут же на спину кто-то наступил, придавил к земле, поддал ботинком. Наверху голоса слились в единый неразличимый гул, похожий на гул прилива, что с той же неумолимой силой сбивает с ног любого, треплет, возит по песку и по камням и выбросит потом где-нибудь в стороне — истасканного, неузнаваемого…
От выстрела толпа ахнула и шарахнулась в стороны. Вокруг образовался пятачок пустого места — как раз чтобы подняться на ноги. Белег поднялся. На него ошеломленно глядели — на него, на его запущенную под полу пиджака руку, на топорщащийся выше подмышки пиджак — там должна была дымиться опаленная дырка. Белег поправил кобуру и медленно вытащил руку — пустую. Худой мужичонка перед ним — в углем перемазанной куртке прямо на голое тело, плюгавый, с вытаращенными глазами и разинутым ртом — держался за щеку; между пальцами угадывался красный росчерк касательного ожога, по краю уха стекала кровь. У Белега по лицу тоже что-то текло.
— Тише. Расступитесь на два шага, — не повышая голоса, обратился он к толпе, но глядел только на оторопелого мужичка.
Толпа притихла и тоже глядела — многими глазами, прицениваясь, всматриваясь, принюхиваясь к крови.
— Расступитесь. Раздавите кого-нибудь.
Рядом нашелся недавний бородач. Подвинул плечом кого-то, взглянул на мужичка, на людей рядом собой, на откинутую полу Белегова пиджака. Кого-то отпихнул, кого-то отвел рукой.
— Тиши, тише, люди! Не напирай!
Толпа
Белег повернул голову, нашел глазами Турина: тот тоже застыл, но уже не на подножке — стоял на капоте, поставив ногу на крышу «Глаурунга». Встретившись взглядом, смотрел еще мгновение, а потом едва заметно кивнул.
— Люди! — он запрыгнул на крышу бронемобиля, призывно вскинул руки. — Послушайте меня! Кто в семьдесят втором эвакуировался из Дор-Ломина в Дориат? Или из Хитлума?
— Из Дортониона!
— Оттуда тоже!
— Ну я…
— И я…
— Из Митрима!..
Одна за другой поднимались, поворачивались головы, люди озирались, вглядывались в лица друг друга.
— Вспомните, как тогда было! — Турин повысил голос. — Паника, крик, плач! Кого-то потеряли, кого-то забыли! А кто-то своих построил — пересчитал, самое нужное схватил и быстро, но с умом двинулся! Ученые же вроде, нет?
Вокруг переглядывались, гудели.
— Что предлагаешь-то? — крикнул кто-то.
— Сколько вас? — сразу откликнулся Турин. — Кому нужна помощь? Сколько здесь детей? Сколько раненых? Сколько нужно палаток, теплой одежды и еды — темнеет уже! Кто готов идти за водой? Не знаете? А что знаете? Хотите сейчас на винтовки броситься не разбираясь? В огонь кинуться? Вы же видите, — он обернулся, рукой махнул на застывшее оцепление стрелков, — с этих толк какой. Они сами перепугались — никогда такого не видели. Но тогда — тогда они готовы были и ждали нас! Сейчас сами ничего не понимают. Но там, за рекой, кто-то ведь сейчас тушит ваши дома!..
— Да ты сам-то хоть раз видел эти дома, Выкормыш? Ты ж у эльфьего короля во дворце мягко спал да сладко ел!
Вокруг недобро засмеялись.
— Видел, — серьезно ответил Турин, — видел! Все видели! Знаю ваши упреки, сам их себе повторял! Что вы там, за рекой, а я здесь! Знаю! И король Тингол знал! И делал что мог! И когда появился шанс что-то исправить и для вас тоже — а он появился, шанс этот! — убили короля.
Вокруг примолкли, Турин обвел людей взглядом.
— Убили его. По городу слухи пустили — такие, что мы уже готовы вцепиться друг в друга. Стреляют уже, верно? Дома вспыхнули. И что теперь? Чуете, чем пахнет? Не дымом, нет! Чуете, кто руку приложил?..
Капитан Лиртиаль — так его звали — остался на посту. Сам пост перестал щетиниться винтовками и колючкой, стрелки растащили барьеры и вместе с людьми принялись разводить костры, таскать воду и натягивать тенты. Кто-то рванул в часть за одеялами, кто-то за полевой кухней, кто-то — в город. В лагере составляли списки, делились по улицам и кварталам, выбирали предводителей: небольшой отряд собирался выдвинуться к мосту, узнать, что же там.
Турин ушел смотреть, как все устраивается, Белег остался у бронемобиля. Нужно было поскорее заканчивать здесь и ехать в центр, смотреть по обстановке и пробиваться прямо во дворец, выяснять новости.