Добрый мир
Шрифт:
—
Да бог ты мой, какое там избиение! Он ведь чуть ли не меньше
всех в классе! Ударил два раза своим кулачишкой, в грудь куда-то да в плечо...
Ты спроси лучше: за что?!
—
Ну да. За что?
—
За дело! Понимаешь? За де-ло! Я уже и так и этак думала: ну ведь
дичь какая-то получается, сопливый мальчишка учителя ударил - а я его
оправдываю! Выходит, значит, я сама провинюсь - то и меня бить?.. Потом на
себя прикидываю: а сама
вижу, как... честное слово, глаза бы выцарапала!
—
Это больно,- философски заметил Володя,- я помню... И все же
думаю, ваш учитель труда совершил что-то очень оригинальное. Про Баркошу
не знаю, но ты понапрасну глаз вытаскивать не станешь, верно?
—
Да не до шуток, Володя!
– Вера резко стукнула ладонью по краю
стола.- Ты хоть сейчас без своих шуточек можешь обойтись?
—
Ну ладно, не злись, больше не буду,- примирительно сказал
Володя.- Дурная привычка... И что же он натворил, ваш учитель труда?
Вера молча смотрела в стол. Темные ее волосы свесились на виски и
щеки - она носила короткую прическу - и лицо от этого словно отдалилось,
ушло в тень. Володя деликатно ждал продолжения. Хотя опыт подсказывал
ему, что продолжения может и не быть. У его жены, считал он, была слишком
педагогическая манера рассказывать: ее нужно было очень внимательно
слушать и не перебивать; и чтоб без шуточек, потому что тетеньки учитель-
ницы этого страсть как не любят... Володя взглянул на часы - они стояли на
подоконнике - и вздохнул.
—
Никакой он не учитель!
– неожиданно сказала Вера и откинула
волосы.- Он лет двадцать где-то в ЖЭКе работал, в столярной мастерской, а
два года назад с ним несчастье случилось, ему три пальца какой-то пилой от-
резало.
—
Циркуляркой, наверное,- подсказал Володя.
—
Не знаю... Его жена к нам устроила, где-то ведь работать надо
было. Вот он и работает.
Володя тихо про себя удивился. Он почти уже уверился в том, что на
него опять обиделись, что «сеанс связи» на сегодня прерван и продолжения не
будет. Но Вере, видно, очень хотелось выговориться.
–
У нас в мастерской вечная проблема с пиломатериалом, а он с
шестыми классами цветочные ящики затеял делать. Он у директора доски
просил, я в курсе, но она ему от казала: у нее, мол, своей лесопилки нет, пусть
строгают указки из того, что есть. Ну, этот деятель и догадался: сегодня троих
моих парней подзывает и говорит - представляешь!
– вы, говорит, сбегайте на
стройку - ты знаешь, это сразу за школой, там поликлинику
сбегайте, говорит, на стройку и принесите оттуда досок... А там
строителей уже целый месяц нет, один сторож только... Ну, мои ему: ишь ты,
хитренький какой, а если сторож поймает? Ничего-ничего, говорит, скажете -
для школы нужно, учитель, мол, разрешил...
—
Ты смотри, веселый мужик!
– хмыкнул Володя.
—
В общем, пошли мои парни. А там солдаты работали, их только
сегодня прислали. И сторож на месте был. Хмурый такой старик, я к нему
сегодня бегала. Ну и поймали всех троих. Эти галдят, что им для школы надо
было, что учитель разрешил. А сторож, не долго думая, двоих солдат с собой
взял - и всех троих в школу. Так под охраной в мастерскую и привел. «Ты
зачем,- говорит,- ребят воровать послал?» - у Ковалева, у трудовика спра-
шивает. Так и спросил, я все до мелочей разузнала. И что ты думаешь?! Этот...
подлец глаза блюдцами сделал - и мальчишкам: «Кто, я? Я посылал?! Я вас
воровать посылал? Да что вы врете?!»
—
Понятно, в общем,- коротко сказал Володя.
—
Что понятно?- переспросила Вера.
–
Все понятно. Я эту историю знаю. Вера озадаченно смотрела на
мужа.
–
Я про эти дела в книжке читал,- пояснил Володя.- Только там
наоборот было. Но по сути - так же.- Он заглянул в кастрюлю, повозил в ней
ложкой, ничего больше не нашел и подвинул к себе фарфоровый чайник.-
Значит, дело было так. Вечером апостол Петр говорит Христу: «Я за тебя,
солнце ты мое, жизнь отдам!» А Христос мужчина умный был и жизнь
хорошо знал: «Не болтай,- говорит,- пустяков. Еще до утра, до первого
петушиного крика, ты трижды от меня отречешься». А Петр ему: «Да ты что!
Побойся бога!» Но только и в самом деле отрекся, ровно три раза, как Христос
ему на то указывал. А как петушок прокричал, так он и всплакнул, по поводу
своего некрасивого поведения, значит. . Ваш-то всплакнул?
Вера снова смотрела в стол и не отвечала. Володя встал, выключил
кипящий чайник и достал из шкафа свою любимую чашку с синим
корабликом.
–
Ну что, так и будем молчать?
– осторожно спросил он, насыпая в
чашку сахар. И вдруг почувствовал, что его охватывает раздражение. Снова
повторялась история последних вечеров. Снова какое-то недовольство, какие-
то глупые капризы, какое-то молчаливое давление, будто он в чем-то виноват,
или что-то такое сделал, или, наоборот, не сделал... Сколько можно, в конце