Добыча хищника
Шрифт:
Вениамин Суханов был похож на доктора Айболита. Бородатый, седой и худощавый, но, тем не менее, очень проворный старичок.
Когда они оказались рядом с Суровым, Суханов закричал:
– Я знал, что вы обо мне вспомните!
Константин пропустил это мимо ушей. Ему плевать, как Суханов расценивает свое возвращение на базу, главное сейчас – результат.
– Мне передали, что вы уже нашли контактера? – спросил Вениамин, когда они удалились от вертолетной площадки.
Суров не хотел признавать, что его контактер – это юная девушка, которая ему нравилась. Нравилась так сильно,
– Да.
– Когда мы сможем начать?
– Прямо сейчас. У нас мало времени.
[1] Астробиология – это наука, которая занимается выявлением и анализом жизни во Вселенной.
Глава 6
У меня взмокли ладони, и я не придумала ничего лучше, как вытереть руку об штанину прежде, чем протянуть профессору Суханову.
Совещание по спасению целой планеты выглядело мероприятием слишком масштабным и солидным для моей маловажной персоны. Для этого события выделили длинную переговорную комнату с системой конференц-связи и столом из светлого дерева, за которым уже собралась старая команда: профессор Севастьянов, лицо которого было совершенно равнодушным, Крылов, взъерошенный темноволосый мужчина с недельной небритостью на щеках, молодой парень, физик-оптик, которого я видела в лаборатории и которого звали Артем Воробей и, собственно, Сергей.
– «Можем ли мы завести разумные сношения с собаками и обезьянами?» – огорошил меня Суханов, выпуская мою ладонь из своей руки: – «Так и высшие существа пока бессильны для сношений с нами[1]». Знаете чьи это слова, Элеонора?
Мое имя в его устах звучало вычурно и помпезно. Впрочем, оно всегда так звучало, поэтому я любила простое «Эля».
Я растеряно покачала головой.
– Это цитата из статьи Константина Циолковского, – сказал Суханов, – вашего, кстати, неполного тезки, ибо он тоже Эдуардович.
Кажется, Суханов успел ознакомиться с моей анкетой.
Его философия слегка царапнула в моей душе, надрывая едва затянувшуюся корочку раны. Высшие существа… разве могут они называться так, если без сожалений уничтожили целый мир.
Галоян тоже со мной поздоровался, наблюдая за моим поведением цепко, словно оценивая, насколько я подхожу на роль контактера. Слегка изогнутая линия его губ говорила, что нисколько.
Мы все расселись за стол.
– Коллеги, буду краток, – произнес Суханов: – Теперь мы должны работать под девизом: «Чтобы убить врага, надо его узнать».
– Мы имеет дело не с человеком, – усмехнулся Севастьянов, – невозможно применять к нему методы, которые хорошо работают с любым homo sapiens[2].
Слова Алексея Станиславовича больно укололи Галояна, потому что он не стал скрывать раздражение.
– Поведение, мой дорогой коллега, – вымолвил он, – состоит из рефлексов, последствий индивидуальной истории и реакций на определённые стимулы, будь то человек, животное или пришелец. Отношения – это всегда причинно-следственные связи.
– Любая основа поведения – мышление! – настаивал Севастьянов. – Мы не знаем, как они мыслят! Вы говорите о реакциях и поведении? Я же ни могу не видеть, что тело этого существа – субстанция, подчиняющаяся
– Информации слишком мало, чтобы делать выводы, – вмешался Крылов. – До этих пор мы старались уничтожить объект.
– Тем сложнее нам будет сейчас приручить его, – вымолвил Галоян. – Представьте, что вы провели в плену два месяца, на протяжении которых вас беспрестанно пытали? Захотите ли вы договориться или просто сделаете вид?
– Вы считаете, мы не пробовали? – нахмурился Севастьянов. – Еще раз, услышьте меня, это не люди! Они не испытывают привязанностей, их социальные роли нам не ясны. За все пять лет, что они находятся на нашей планете, мы встречали только мужские особи, если они, вообще, имеют пол.
– Но они разумны, – заметил Суханов, опуская на стол локти и поддаваясь вперед: – И я уверен, они социальны. Просто мы на данном этапе не умеем с ними общаться. Мы старались истребить их прежде, чем изучить.
– Их общение сводится к тому, что они нас убивают, – Крылов устало откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться: – Если это их общение – увольте.
– Вы никак не хотите понять, что их общение происходит в совершенно иной форме. Они считывают и воспринимают наши эмоции… Почему бы не научиться давать им правильный посыл?
– Посыл? – скептически фыркнул Севастьянов.
– Дозировать каждую эмоцию.
– Попробуйте продозировать ваш дофамин или адреналин, – буркнул Севастьянов. – С таким подходом мы обречены. Вы хотите остановить мои исследования, занимаясь пустыми разговорами? Прошу вас – дерзайте, я умываю руки.
Суров, который наблюдал за этим балаганом молча, неожиданно бросил:
– Мне плевать, что вы будете делать, если это даст результат. Отсюда никто не уйдет, гарантирую. Вы все сейчас в одной лодке, и эта лодка, черт возьми, сбилась с курса. Вы тут все охрененно умные, я же не должен напоминать вам, что за территорией базы гибнут люди? Найдите для начала общий язык и сумейте договориться друг с другом. Я ясно выразился?
Этот Суров и тот, что обнимал меня, пока я рыдала у него на груди – два разных человека. Первого я боюсь, ей-богу.
И, тем не менее, все как-то успокоились.
– Элеонора, – Суханов вдруг обратился ко мне, и в комнате стало так тихо, что я услышала, как скукоживается от страха мое сердце. – То, что вы должны сделать, потребует от вас железного самоконтроля. Это существо будет чувствовать вас: страхи, тревогу, ненависть. Есть ли хоть одно обстоятельство, которое может вам помешать быть беспристрастной?
Я взглянула на Сурова.
У меня миллион таких обстоятельств.
В его глазах я нашла понимание – вот так просто. Он знал, как тяжело мне далась потеря.
– Вам придется постараться понять это существо, – мягко продолжил Суханов. – А он должен услышать вас. На том уровне, где вы и сами себя не знаете. Это тонкая материя наших чувств. Иногда нам, людям, сложно их контролировать.
К сожалению, я всегда была слишком эмоциональна. Ангелина подошла бы лучше, будь она жива.
Смогу ли я говорить с убийцей, не испытывая презрения, злости и ярости? Кого я пытаюсь обмануть…