Добыча хищника
Шрифт:
– Ко мне здесь обращаются товарищ-подполковник. Если надо что-то сказать, говори: «Можно обратиться?»
Я стиснула зубы. С одной стороны я все понимала, с другой – не могла принять это спокойно.
– Можно обратиться? – мрачнея, выдавила я.
– Обращайся.
Вот же дурость…
– Кто такой Суханов?
Суров отложил документы. На его столе, кстати, был слишком вычурный военный порядок… фанатично-педантичный…
– Вениамин Суханов – профессор кафедры палеонтологии, специалист в области
– Это выдержка из Википедии?
Суров не сразу сообразил, что я изволила пошутить. В его картине мира случился Апокалипсис.
Глаза подполковника сощурились – он вынимал из меня душу, взвешивал и препарировал.
– Ксенобиолог… – решила исправиться я, ерзая на стуле: – Он изучает НЛО?
– НЛО занимаются уфологи.
«Ну, это меняет все в корне», – с иронией подумала я.
– А я вам зачем?
Вопрос был простым, но Суров не спешил отвечать. Он так внимательно разглядывал мое лицо, что это натолкнуло меня на скверную мысль – я точно стану подопытным кроликом.
– У Суханова есть теория, что эти выродки здесь с определенной целью. Как любая раса они связаны между собой социальными, экономическими и культурными связями, – Суров поднялся и подошел к доске на стене, взял маркер: – Есть некая шкала Кадышева. Придумал ее советский радиоастроном. Он считал, что все цивилизации разделены на три типа, – он выделил их на доске римскими цифрами: – Это крайне спекулятивная вещь. Суханов выделяет еще четвертый и пятый типы. Цивилизация пятого типа может использовать энергию метавселенных и изменять их физику.
– Что это значит?
– Что они могут путешествовать между мирами… и существовать вечно.
Внутри у меня что-то надломилось, и я не сдержала изумленного вздоха.
Рука Сурова вывела на доске знак бесконечности.
– Суханов предположил, что чужаков невозможно уничтожить, и все, что в наших силах – с ними договориться, – подполковник поймал мой ускользающий и растерянный взгляд. – Он предложил метод с использованием прикладного анализа поведения.
Суров обошел стол и облокотился на него бедром, все еще глядя на меня сверху-вниз, страстно ища в моем лице хоть какую-то реакцию на эти откровения.
– С помощью этого метода мы могли бы добиться изменения социально значимого поведения этих существ. Но для этого мы должны войти с ними в контакт.
Наконец, до меня начало доходить, к чему он клонит.
– Контакт?! – в этом слове схлестнулся весь мой ужас.
– Контакт, – кивнул Суров. – На первоначальном этапе эта теория была отсеяна, как псевдонаучная. Проект получил Севастьянов и Крылов. Первый занимался поиском способов умерщвления этих существ, второй – сдерживания. Но прошло почти два месяца, и это не принесло результата. После многочисленных исследований мы убедились, что наша
– Крылов это…
– Доктор физико-математических наук. Он со своей командой разработал ловушку для чужака и систему свечения.
Я долго молчала, сжимая кулаки.
– Почему я?
Суров вздохнул, зачесал пальцами светлую челку, собирая ее со лба.
– Тебе нечего терять, – сказал он сущую правду. – Тебя ищет один из них. Я подумал, что ты сделаешь все возможное, чтобы спастись.
Да, это было так.
Но…
Я подняла голову, снова встречая взгляд Сурова. Неужели я не получу даже крошечного снисхождения?
– Что я должна делать?
– Суханова привезут уже сегодня. Он введет тебя в курс дела, – Суров снизошел, чтобы пояснить: – Он настаивал на том, чтобы контактером была именно девушка.
– Лев и собачка… – отвернувшись, резко сказала я. – Вы читали сказку Толстого «Лев и собачка», товарищ-подполковник?
Мне не хотелось ощущать себя в роли жертвы для хищника, но был ли выбор?
– Не помню, чем там все закончилось, – усмехнулся Суров.
– Все умерли.
Но лев, определенно, стал чуточку лучше и добрее.
Я поднялась, желая покинуть кабинет как можно скорее. Я, как истинная плакса, наверно, ждала жалости. Может, защиты от Сурова. Но этот человек был до крайности черствым и бесчувственным.
– Эля, – это обращение прилетело мне в спину, когда я уже схватилась за дверную ручку.
Я бросила взгляд через плечо и обомлела – все затрепетало у меня внутри, а к глазам подступили горячие слезы.
Суров вытянул руку, демонстрируя деревянные четки, которые отец вешал на зеркало в нашей машине.
– Я не знал, что взять оттуда, – сказал мужчина, и я не поверила собственным ушам. – Подумал, тебе это может быть дорого. Как память, – он неожиданно увел взгляд: – … твоих родных мы похоронили.
Я не помню, как подошла, как эти четки оказались у меня в руках… Не помню, как прижалась к груди Сурова, страшно и беззвучно рыдая.
Его военная куртка пахла сигаретами и была грубой на ощупь.
Я помню только мощные удары его сердца, глубокое ровное дыхание и жар ладоней, опустившихся мне на плечи.
***
Длинные лопасти вертолета закрутили воронкой колкий ветер.
Суров выбросил окурок, видя, как открывается дверца, и на асфальт неловко выпрыгивает Давид Галоян. Его черные волосы растрепались и он, пригладив их рукой и пригнувшись, побежал к Сурову.
Суханов потребовал, чтобы Давида включили в проект – это было условие, на которое пришлось согласится, скрепя сердце. Галоян хоть и был первоклассным специалистом в области коррекции поведения, но Сурову совершенно не нравился – черт знает почему.