Добыча
Шрифт:
– На кровать, – распоряжается она, – Встань на колени.
Выполняю её приказ. Нам обеим нравятся подобные игры, я люблю быть послушной для неё, но иногда и предпочитаю быть наказанной.
– Опустись на локти. Прогни спину. Колени шире, вот так. Погладь себя.
Выполняю все, что она скажет. Пока я рукой работаю в своих трусиках, Долорес поджигает сигарету, делает несколько затяжек тонкими губами и неотрывно наблюдает за мной. Теперь ещё надолго эти шторы, стены, простыни, ткань кресла, да и вообще всё, что есть в моей комнате, впитает запах её присутствия. Никто кроме неё во всем мире не властен надо мной, над моим телом, поэтому моя к ней
Я двигаюсь пальцами довольно ненавязчиво, но даже таких лёгких движений хватает, чтобы вызвать приятные тянущие ощущения внизу живота. Глаза закрываются. Что, если бы на меня сейчас смотрела не Долорес, а Алиса? От этой мысли дыхание словно запускается с нуля, градус тела повышается.
– Прекрати, – врывается голос в мою фантазию.
Видимо, она уже скурила сигарету, потому что поднимается со своего места зрителя и подходит ко мне – к единственной актрисе и центру представления.
– Ты похожа на прекрасный инструмент, Доминика. Так хочется играть на тебе снова и снова.
Подушечки её пальцев касаются моего затылка, ведут вниз, расстёгивают лиф, он спускается по моим рукам, она ведёт дорожку вдоль моего позвоночника.
– Повернись.
Оседлав меня, Долорес улыбается и соприкасается с моими губами.
– Мне не нравится этот вкус, – шепчу я.
Она только смеётся. Скурила ту сигарету мне на зло, зная, что я терпеть такое не могу. Но это же она, ей все прощается. Настойчивые губы исследуют мою шею, от неё спускаются к груди, к животу. Рука проникает под резинку белья.
– Ты такая серьёзная сегодня, – шепчет против моей кожи она, на что я только выгибаюсь.
Как только Долорес засыпает, я укрываю её обнажённую спину покрывалом, целую в затылок и ускользаю из кровати. Спускаюсь на кухню, ставлю подогреваться кровь, набираю Алисин номер. Долгие гудки. Наверное, она спит. Я думаю уже скинуть, но в телефоне слышится голос.
– Тебе совсем плевать на то, который час?
– Хотела тебя услышать, – отвечаю я, – Ты ведь не спишь?
– Уже нет.
– Твой муж не против ночных звонков?
– Я сплю на диване.
– Вы в ссоре? – интересуюсь я.
– Это из-за тебя.
– Ты рассказала ему о нас?
– Что? Нет, конечно. Я тут из-за тебя, потому что заснула, пока ждала твоего звонка.
– Мило.
Отпиваю кровь из кружки. Алиса на том конце решит, что я просто балуюсь ночным кофе или успокаиваю себя тёплым молоком. Забавно.
– Как прошёл вечер? – интересуется она.
– Скучно.
– Кто из семьи был?
– Зачем, Алиса? Ты никого не знаешь, – делаю ещё глоток.
– Просто интересно. Подумала, ты захочешь рассказать.
– Не особо. Твой голос звучит по-другому, – замечаю я.
– Как?
– Сегодня днём он дрожал, а сейчас спокоен. Ты чувствуешь себя в безопасности, когда меня нет рядом.
– На расстоянии с тобой проще общаться.
– Я могу звонить чаще. Ты часто не спишь ночами?
– За последнее время только.
– Мне нравится с тобой говорить, Лиса.
– Лиса? Меня так называет только муж, – смущается она.
– Тебе не нравится? – интересуюсь я.
– Просто… необычно слышать от тебя такое.
– Привыкнешь.
– Расскажи мне про ужин.
Ну, что ж, если ей будет интересно выслушать
3.
Адюльтер.
Алисса Гибсон
Утро понедельника начинается мучительным образом ужасно – меня выворачивает. Билл настоятельно просит меня взять отгул и вызвать доктора, сам же торопится на работу. Раньше он никогда таким чужим и безучастным не был. В голову закрадывается мысль о том, что, возможно, у него кто-то есть. Что, если я не одна рушу наш брак? За все время наших отношений мы ни разу не сомневались в верности друг друга. Я всегда считала, что почувствую это сразу же. Но то, что происходит в нашей семье сейчас, моим объяснениям абсолютно неподвластно.
В одном он прав – сегодня лучше никуда не соваться, да и предчувствие у меня почему-то паршивое. Звонок Миранде, она даёт мне отгул. Я сплю до полудня, восполняя силы от ночного звонка Доминики. Мы так много говорили. Когда я спрашивала её о семье, то получала в ответ заранее наготовленную сказочку о счастливых родителях-бизнес партнёрах, с которыми они жертвуют деньги на благотворительность, занимаются сферой медицинских услуг. Я видела отношение Доминики к деньгам, к довольно большим деньгам, и то, какую немыслимую сумму она потратила на подарок. Я отметила её страсть к парфюмерии и красивым нарядам. Я смотрела на то, как она убила человека. Это была милая, но несчастная на вид женщина, которая за считанные минуты превратилась в окровавленный труп на полу собственного дома с большой раной на шее. А я просто сбежала, прикрывая то ли свою, то ли задницу Доминики. На этой высокой ноте самокритичных мыслей, я отправляю Миранде адрес того дома.
Мне трудно представить Доминику в тюрьме. Её манерные белоснежные руки в наручниках, длинные черные волосы, прикрытые банданой, ниспадают вдоль по телу, облачённому в тюремную рясу. Никто из Баттенбергов, естественно, её так просто не отдаст. За обладание такой, как она, можно начать любую, даже самую кровопролитную войну. Такую, как идёт сейчас у меня в голове. Мне так отчаянно хочется видеть в ней человека, и я, что самое странное, вижу его в ней. У неё такая живая манера говорить, умение заботиться, добродушная улыбка, жажда быть понятой. Ей скучно среди семьи, на работе в клинике, клубная жизнь ей уже осточертела, а общение со мной – что-то за грани выходящее среди всего этого. Что она нашла во мне, чего не было бы в её многочисленных любовниках?
Чем больше я думаю о её предполагаемой человечности, тем больше осознаю, сколь огромен размер её тени. Она поглощает своей тьмой. Добродушные улыбки сменяются ухмылками, за тёплым взглядом и заботой пустота, вопросы в ответ на вопросы. Кажется, стоит только избавить её от одежды, и под ней не будет живого тела, просто бездушная и безжизненная холодная оболочка.
После сна я решаюсь написать ей, но она через время отвечает, что занята. Мне казалось, что вчерашний ночной разговор был довольно тёплым и сближающим, она могла бы ответить не так грубо. Сколько у неё таких, как я? Если я не сплю ночами по причине бессонницы и плохого самочувствия, то она – потому что ей не хватило дневного времени на развлечения. У неё вряд ли вообще есть понятие о времени. Для владелицы ночного клуба с возможностью развлекаться с кем угодно даже нет надобности следить за временем.