Дочь Белого Меча
Шрифт:
Белые выстроились в линию, переминались с ноги на ногу, возбуждённо ржали. Ударил колокол, кони понеслись. Им нужно было проскакать всё поле по краю, огибая шесты с флажками. Ягмара видела, как постепенно растягивается группа скачущих. Зелёная всадница маячила в числе первых. Потом у дальнего флага поднялся клуб пыли — один из коней споткнулся и упал, кто-то перелетел через него, потом следующий. Но Сюмерге сумела выбраться из завала и теперь неслась обратно, её преследовали ещё две девушки, прочие безнадёжно отстали.
Уже на самом последнем повороте Сюмерге обошла рыжая ашинка в белом костюме и красных
Зрители неистовствовали.
Ягмара подъехала поближе, хотела поздравить подругу, но к той уже спускался жених. Рыжей ашинке вручали венок победительницы, и ей неистово рукоплескала сидевшая в первом нижнем ряду семья — родители, братья и сёстры — все такие же рыжие. Сейчас Ягмара узнала её отца, крупного конеторговца, он и его люди приезжали в стойбища — там их Ягмара и видела издалека.
Меж тем готовился второй забег, вороных. Их было меньше — всего восемь. Всадницы были частью знакомые, частью нет. Забег задерживали, потому что нужно было оттащить упавших коней, а там что-то не ладилось. Наконец поломавшего ноги коня забили, затащили на волокушу и увезли куда-то подальше. Разбившуюся всадницу несли на носилках, подавая знаки, что она жива.
Ударил колокол, вороные рванулись. Один сразу отстал, он шёл раскачивающейся рысью, и Ягмара поняла — иноходец. На такой короткой дистанции он мог и не нагнать остальных… Им правила девчонка с такими же вороными кудрями. Когда кони мчались по дальнему краю поля, Ягмара увидела, что иноходец уже в середине группы — третий-четвёртый. Но когда вороные пришли к последнему столбу, иноходец был уже первым, и девчонка, пересекая черту, вскинула руки. Сейчас Ягмара догадалась, кто это — племянница рава Гамлиэля, Анна. Совсем крохой помнила её Ягмара, скромницу с густой гривой и огромными глазами цвета спелой вишни…
Ягмара хотела поздравить её, но уже поступила команда строиться на линии. Оглянувшись, она увидела, что Анну обнимает невысокий толстый еврей, а служитель с венком в руках неловко топчется рядом.
Ну вот и ещё одна, подумала Ягмара.
Забег гнедых был самый многочисленный — девятнадцать участниц. Получалось, что все в одну линию не встанут, Ягмара и не стремилась. Когда грянул колокол, она ещё выждала пару мгновений, чтобы перед Лошадкой оказалось хоть какое-то пространство и пыль и камушки из-под копыт не летели ей в морду. Потом поддала ей пятками и коленями, прижалась к самой гриве — и понеслась.
Сейчас самое главное было — не мешать Лошадке. Она страшно не любила видеть перед собой чужие лошадиные задницы.
После второго поворота почти растянулись в линию. Ягмара оглянулась — большинство группы было уже позади.
— Ну, давай, — сказала она. — Ещё немного.
Лошадка вытянулась в струнку — и дала. Тех некоторых, что ещё маячили впереди, она обошла как стоячих. У последнего столба её пришлось даже чуть придержать на всякий случай, но всё равно Ягмара пришла к черте в гордом одиночестве.
На скамьях орали, но она ничего не слышала. Видела только Вальду, машущую платком…
Венок был тяжёлый и неудобный, она походила с ним, потом отдала матери. Забег рыжих пришлось пропустить, надо было дать Лошадке пробежаться, постоять, отдышаться, напиться, снова пробежаться… Подошёл Ний, помог
— Ну ты и молодец, — сказал он.
— Это всё она, — Ягмара потрепала Лошадку по морде. Та фыркнула. — С жеребячества никого вперёд себя не пропускала. Характер.
Ний хотел что-то сказать, но только улыбнулся и отошёл.
После скачек настал черёд выездки, где участвовали в основном малолетки. Девочки проводили своих скакунов через узкие воротца, сквозь барьеры из глиняных болванов, которых нельзя было задевать, преодолевали несложные барьеры, а также ехали рысью, стоя на конских спинах.
Подъехала Сюмерге, спросила, будет ли Ягмара играть в козлодрание? Поначалу у Ягмары такого желания не было, ей хотелось пострелять, а гонять по полю набитую мочалом баранью шкуру — какой интерес? Тогда уж как кочевники — отбирать друг у друга живого козла… Но тут она неожиданно для себя согласилась.
Впрочем, игра получилась недолгой: сначала упала и сломала ногу одна из всадниц, а потом расползлась плохо сшитая шкура. Судьи сочли это плохим знаком и состязание прекратили.
Сюмерге была очень расстроена — этот плохой знак она приняла на себя: шов разошёлся как раз тогда, когда она подхватывала шкуру с земли…
— Ерунда, — сказала Ягмара. — Не обращай внимания. Это разве знаки? Вот когда будем стрелять…
— Я уже не буду, наверное, — сказала Сюгмере. — Хватит с меня на сегодня дурного.
— Было что-то ещё? — спросила Ягмара.
Сюгмере помолчала, потом покачала головой:
— Да нет… показалось…
Ягмара не стала расспрашивать. В конце концов, знаки каждый понимает так, как ему подсказывают его боги.
Состязания по стрельбе проходили дважды: сначала стреляли на скаку, и надо было пятью стрелами поразить пять мишеней. Для Ягмары это было нечего делать, в степи соревновались иначе — там мишени, пустотелые глиняные шары величиной в голову, подбрасывали вверх при приближении всадника; здесь и шары были побольше, и висели они неподвижно, насаженные на колья. Так что Ягмара легко оказалась в числе двух десятков лучниц, допущенных к последнему этапу.
Между состязаниями, чтобы зрители не скучали, были танцы вокруг костров. Ягмара не пошла.
Это была стрельба на дальность и наугад. Устроители разложили по полю войлочные валики, окрашенные в разные цвета — двадцать одну штуку, по числу участниц. Самые близкие валики лежали в восьмидесяти девяти шагах от невысокого помоста, откуда и надлежало стрелять, самые дальние — в ста двадцати девяти. Это были волшебные числа, но что они означали, сейчас уже никто не помнил — просто так принято было из поколения в поколение. Лучницам раздали стрелы, все с разнообразно окрашенными оперениями и с разными метками на древках. Полагалось стрелять всего один раз — и, в общем, не обязательно попадать: служители с мерными бечевами измеряли расстоянии от воткнувшейся в землю стрелы к ближайшему валику; он и становился призом. Что в валике было завёрнуто, то и становилось знаком, предсказанием или наградой для лучницы… Случались и богатые призы, и черепки, и свитки с мудрыми текстами — и вообще всё, что угодно. Можно было и не получить ничего — если мерной бечевы до ближайшего валика не хватало. Это считалось самым плохим знаком.