Дочь Белого Меча
Шрифт:
— Укачало!..
Ний придержал её за локоть.
— Знаешь, я кое-что понял… вспомнил… не знаю, как сказать. В общем, я точно был моряком на корабле.
Ягмара пристально посмотрела на него.
— Вот это… когда качает, и вода далеко внизу… — продолжал Ний. — Знакомо. И ещё… как будто соль на губах…
— То есть ты плавал по морю?
— Получается так.
Ягмара с завистью присвистнула.
— Никогда не видела моря, только рассказывали — что оно как степь, только вместо ковыля — вода.
— Степь… — задумчиво сказал Ний. — Может,
— Эй, ашины! — крикнул кто-то неподалёку. — А ну стоять!
Ягмара резко повернулась на голос. Краем глаза она заметила, как Ний слегка сгорбился и подобрался.
По-над берегом к ним приближались четверо здоровенных молодых мастеровых. По красным лицам было понятно, что они или долго работали в винокурне, или выпили немало пива…
Мать всю дорогу домой сердито молчала. Ягмара потирала набрякшую щёку, трогала заплывший глаз. Ний ёрзал на сиденье санок — ему самый сильный удар пришёлся в бедро, — и время от времени чистой тряпицей промокал выступающие на ободранных кулаках капли крови.
Сабаданы не стали разбираться на месте и повязали всех. Только в стражницкой выяснили, кто есть кто, и один нарочный помчался за Вальдой, а второй — за лекарем. Лекарь требовался двум мастеровым, которые без посторонней помощи не могли стоять на ногах — так их приложил Ний… а может, и Ягмара. В общем, кто-то из них. Или оба. В горячке краткой бешеной драки было трудно разобраться, кто кого бил.
И хорошо, что в ход не пошли ни кистени, что были у мастеровых, ни ножи…
Уже в стражницкой мастеровые поняли, что напоролись на кого-то не того, и пытались извиниться. Ягмара извинений не приняла — вот ещё!.. Ний, помявшись, тоже.
Старшина сабаданов, кривой Раужо, Ягмару узнал сразу и, в общем, не усомнился в её рассказе, поскольку давно знал, что лгать она не приучена — но для порядка опросил всех, кто мог говорить. Мастеровые сначала нескладно врали, потом сознались во всём — понимали, что так легче отделаются. Их оставили в стражницкой до утра, когда придёт судья и выпишет им простимью. Ягмару и Ния сдали на руки подоспевшей взбешенной Вальде.
Повозка остановилась перед домом. Вальда продолжала сидеть неподвижно, глядя перед собой. Ягмара из осторожности тоже не шевелилась. Ния вообще как будто не было здесь…
— Вот что, — сказала наконец Вальда. — Я решила. Ты поедешь.
— Что? — Ягмара не поверила своим ушам.
— Ты поедешь искать отца. И не вернёшься, пока не найдёшь.
— Мама… ты такая… такая…
— Я знаю. Потом всё обсудим. А сейчас живо в баню — от вас воняет.
Выяснилась смешная вещь — Ний в бане страшно стеснялся.
Колобок забавно ворочался в выстеленной мягким тряпьём корзине, вздыхал тоненьким голосом, гугукал. Ягмара погладила его, как котёнка, он прижался к ладони и замурлыкал. Тут же появился Шеру, встал на задние лапы, заглянул в корзину. Вопросительно посмотрел на Ягмару, насторожив уши.
— Вот такой у нас новый зверь, — сказала Ягмара. — Береги его.
Шеру мягко опустился на ковёр и лёг рядом с корзиной, прижавшись
— Как ты думаешь, почему твоя мать взяла и так круто переменила решение? — осторожно спросил Ний.
— Я думаю, она на самом деле сразу поняла, что так и будет. Но я… сбила её с… с короткого прямого пути. Впрочем, всё к лучшему. Решение осталось за ней. Последнее слово.
— Но оно бы и так…
— Это было бы слишком просто. Так у нас в семье не делается.
— Почему?
— Да вот такие мы… На этот раз необыкновенно быстро решилось. Бывало… бывало всяко. Когда я помладше была. И поглупее. Ладно, всё позади… Тебе город понравился?
— Он совершенно необыкновенный. Как из сна. Полупрозрачный…
Ний помолчал.
— Мне тут другой город приснился. Каменный.
— Я слышала — на юге строят из камня. Но у нас зимой холодно, в камне было бы плохо. А на юге, наверное, в самый раз.
— Да, наверное… Это был странный город. Представляешь — глухие стены вот такие, — он показал себе по плечо, — а за ними дома без окон… и из цветных камней картины по стенам. Только не такие, как у вас, а… не знаю, как описать…
— А как же они без окон живут?
— Не знаю. Может, окна с другой стороны. Да, ещё фонтаны на площадях.
— Фонтаны в Цареграде есть, я видела.
— Цареград — большой город?
— Да, большой. Очень большой. Раз в пять больше Тикра. Или в десять, не знаю. И в нём нет стен. Город на холме, а на самой вершине — дворец. Он белый, с башнями. И к нему сходятся дороги…
— И тоже всё из дерева?
— Конечно. Хотя некоторые дороги мостят камнем. Но по ним плохо ездить — лошади скользят, а сани идут плохо. Поэтому там почти все повозки с колёсами, на санках почти не ездят. Только зимой.
— Да, с колёсами… мне они тоже снились. С громадными такими колёсами…
— Мой дядька Тумай, мамин брат — мастер-колёсник. Очень известный. Даже царь у него колёса заказывает. Он там, в Цареграде, и живёт, мы к нему ездили на свадьбу… ещё отец был… с нами…
Она замолчала. Ний подождал, потом тихонько кашлянул.
— Да, всё забываю спросить, — сказал он. — Вот окна у вас из чего? Полотно — это понятно, а вот это прозрачное?..
— То же самое полотно, только с илом. Не тот, которым дерево обрабатывают, но похожий. А у нас в доме вообще шёлк. Поэтому всё видно.
— Здорово. Я думал, что-то вроде слюды.
— Из слюды тоже есть, из цветной. Обычно в разных храмах её используют — ну, некоторые жрецы считают, что звать колдуна нехорошо. Когда видишь такую частую решётку — деревянную или свинцовую — вот там точно слюда. Ну что, скоро тебе к верховному магу?
Ний посмотрел за окно.
— Да, уже можно идти.
— Сходить с тобой?
Ний задумался. Потом покачал головой.
— Лучше я сам… один. Не знаю, почему, не спрашивай…
— Хорошо. Храм найти очень просто — идёшь по нашей улице прямо и никуда не сворачиваешь. И в самом конце он и будет стоять. Храм большой, чёрный. И без окон.