Дочь для олигарха
Шрифт:
Нина поправляет маленькую сумочку на ремешке и достает блокнот. Девушка ведет записи кулуарных расходов Грозного.
— Нет, — решительно дотрагиваюсь блокнота, — я не буду брать у Демида деньги.
— Да за такой поцелуй надо без стыда просить тринадцатый айфон! — удивленно округляет глаза. — Ты чего?!
— Может, для всех вас считается нормой жить в товарно-рыночных отношениях, но я не хочу. Меня нельзя купить, Нин.
Не имитировала, не корчилась в агонии, пока Грозный прилюдно целовал.
В тот короткий миг он был мне приятен как мужчина,
По лицу Нины ползет грусть. Остатки взрывного настроения исчезают.
— У вас с сестрой одинаковые оболочки, но внутри вы совсем разные. Джулия оценила себя дорого.
Да уж… содержание Хилл Демиду обходится недешево. Грозный — щедрый мужчина, не скупится на прихоти невесты.
Собираюсь вернуться в зал, но Нина меня задерживает:
— Юль, — от неудобства просьбы мнется, — можешь украсть для меня бутерброд с янтарной икрой? Очень попробовать хочется…
— Голодная?
Приподнимаю брови. Грозный не кормит сотрудников?
— Ты ничего не понимаешь в роскошной жизни, подруга, — прикидывается, что она-то эксперт. — Эту икру из редкого вида белуги-альбиноса начальничку нашему сам губернатор презентовал. Прикинь, какой там райский вкус!
Морщусь. Оставляю Нину топтаться у порога, снова шагаю к господам.
Демид вовлечен в общение с деловыми партнерами, встречает меня лишь коротким взглядом.
Крадусь к столу с элитными блюдами, выжидаю удобный момент и ворую крохотный бутербродик с таким напряжением, будто это страшная контрабанда. Впрочем, с уровнем моих доходов можно считать и так. Упорно игнорирую зов рыжеволосой Клары — она приятельница Хилл и мне неинтересна. Тороплюсь к Нине.
Та, как вторая мошенница, кивает в сторону угла, не забирает бутерброд сразу.
— Не забывай, ты Джулия, — по пути объясняет. — Ты не угощаешь работников, а вытираешь о них ноги.
Едва скрываемся из поля зрения, как Ниночка выхватывает закуску и отправляет в рот.
— Ну как? — спрашиваю.
Девушка смакует, но вскоре смотрит на меня разочарованно.
— Ничего особенного. Рисковали больше и… эм… — глотает ртом воздух, бледнеет, пятится, словно за моей спиной притаился самый ужасный монстр.
Она сейчас похожа на кота, который не ел сметану. На губах Нины остались крошки.
Вздрагиваю, когда ощущаю на плече тяжелую руку. Мне даже не надо оборачиваться — по нотам свежего парфюма узнаю Демида.
— Что ты, черт возьми, делаешь? — рычит мне на ухо. — Зачем крадешь еду?
Ах, он все-таки заметил.
— Я просто…
— Мне не нужны твои оправдания! — ругается и все равно обнимает за талию.
Неловко задеваю каблуком о каблук на туфлях, спотыкаюсь, теряю равновесие и утыкаюсь лицом в грудь Демида. Грозный меня ловит, не дает упасть, однако на белой рубашке остается алое пятно от моей помады. На самом видном месте…
— Ой… — бормочу.
На что Демид сдвигает брови к переносице:
— Испортила рубашку, — его взгляд наполняется претензией.
— Нужно было говорить спокойно,
— Если бы не убежала с банкета, я бы не пошел тебя искать, и ничего бы не случилось! — рассматривает мое знакомое и в то же время чужое для него лицо.
— Если бы ты не накинулся с поцелуем и не пугал, я бы не убежала!
Грозный скрещивает руки на груди:
— Но ты не должна воровать еду для Нины! Это позор.
— А ты должен перестать кричать и унять свой вредный характер…
У меня накипело, честное слово, да и гормоны пляшут в крови не то сальсу, не то кордебалет. Я не рассчитывала, что Демид станет меня отчитывать после поцелуя, пусть он для него ничего и не значит. Кроме того я помогаю бизнесмену сохранить имидж, парадирую Хилл, стараюсь, хотя по факту ничегошеньки о ней не знаю. Я надеялась услышать «спасибо», а не упреки.
Грозный набирает воздухом легкие, но неожиданно выдыхает, прекращает спор.
— Ладно, — цедит сквозь зубы, берет меня за руку, — идем…
К этому моменту свет в зале становится совсем тусклым. Из колонок звучит легкая мелодия в медленном ритме.
— …Потанцуем? — предлагает Демид.
— Ох… даже не знаю. Сто лет не танцевала, — сомневаюсь.
— Самое время вспомнить.
Грозный ведет меня в центр зала, и пары вокруг нас, что тоже увлечены танцем, расступаются. Демид кладет руку на мою талию, управляет мной, полностью контролирует движения. Впервые позволяю себе вольность — вонзаю в плечо Демида десяток острых ноготков, весьма ощутимо. Он реагирует легкой улыбкой, и вместе с тем его глаза сощуриваются, вспыхивают, смотрят неотрывно, высекая ответные искры где-то глубоко в моем сознании.
— Ноги дрожат, — жалуюсь, едва его рука скользит чуть ниже талии. Грозный наклоняется к моей щеке, стараясь расслышать слова. — Я не упаду?
— Держу тебя.
Мелодия оказывается на удивление долгой. Ощутив надежную поддержку в виде рук Демида, немного расслабляюсь, забываюсь, что он совсем не рыцарь, а мужчина, насильно заперший меня в особняке.
Моя душа взлетает до небес, и я говорю, говорю, говорю несущественные для Грозного вещи о своем детстве, как получила квартиру от государства, делала в ней ремонт. А Демид слушает, взгляда не отводит, кажется, что весь мир сжимается в размер этого зала, а за границами стеклянных стен простирается Космос…
— Уф, голова опять кружится, — признаюсь, чувствуя легкую испарину на спине.
— Ты устала, — угадывает мое состояние. — Подожди, Юль, еще час. Скоро банкет закончится.
Грозный прекращает танец и утягивает меня в личный кабинет, включает кондиционер. Обещает, что скоро вернется.
Блуждаю по роскошным квадратам и приземляюсь в удобное кресло босса. Наслаждаюсь тишиной, снимаю тесные туфли, разминаю пальцы на ногах. Рассматриваю полки, до отказа забитые какими-то папками, перевожу внимание на стол Демида, пускаю смешок, когда вижу в рамке свою фотографию, но потом вспоминаю, что это Хилл…