Дочь для олигарха
Шрифт:
— Неужели ревнуешь? — ехидно морщусь. Просто мечтаю впиться и расцарапать лицо Демида. — Так поздно. Ты уже оставил на мне метку, как минимум на полгода, — имею в виду срок, который малышка будет еще внутри меня.
— Улыбайся, Юленька, смейся, — тянет руку, на что я сильнее жмусь к противоположной части авто, — раз это еще допустимо. Тебя спасает лишь ребенок. Моя дочь. Но это не вечно. Ты же понимаешь?
— Предельно хорошо, Демид Леонидович, — открываю свою дверь и выпрыгиваю из машины. Кричу ему с другой стороны внедорожника: —
— Конечно, Юлия Олеговна, я всеми руками за, — медленно обходит автомобиль, но я пячусь, держу дистанцию. — Ты познаешь настоящую сказку, пока вынашиваешь мою наследницу. Пока…
— Ой, как великолепно! — дразню. — Буду пользоваться тобой на полную катушку!
Не даю себя поймать.
Неизвестно, сколько бы продолжал охоту Демид, но Хилл не может стерпеть лишнего общения со мной.
— Любимый, — напоминает о присутствии, пыхтит и едет обратно к воротам. — Очень холодно, отвези меня, пожалуйста, домой.
— Да, иду! — только это останавливает Демида.
Напоследок блеснув нехорошим взглядом, он все же отступает, однако задерживается, вспоминая о Стефане.
— Загони машину в гараж и можешь быть свободен! Сегодня у тебя отгул.
Как неоригинально Демид устраняет «соперника». Очевидно же, что ревнует, но не хочет в этом признаться.
Мобильная связь на телефоне исчезает, едва я ступаю во двор и следую за парочкой.
Джулия болтает без умолку, насильно удерживает внимание Грозного на ненужных ему вещах: наметенных вдоль забора сугробах, плохой работе садовника, замерзших магнолиях… Но Демиду нет дела до надуманных возмущений невесты, вряд ли он расслышал и половину из того, что пытается донести Хилл. Его мысли сейчас блуждают в далеких странствиях, ближе к еще не родившейся дочери, чем к Хилл.
Я сбавляю шаг, плетусь медленно, придерживаюсь за живот.
И Джулия тоже догадывается, кому с недавних пор подчинена бoльшая часть размышлений Грозного. Знает, что если замолчит окончательно, то мужчина хотя бы на время, но перестанет вспоминать о ней совсем, а это для сестрицы хуже смерти.
Так что Хилл понижает тон, тараторит почти шепотом, вынуждая Демида вновь и вновь останавливаться, склоняться ближе, чтобы расслышать пустую болтовню.
Лишь когда на крыльцо особняка выходит Люсинда, встречая хозяев, словесный понос Джулии заканчивается. Грозный с облегчением вздыхает, катит девушку по закрепленному пандусу в дом.
Крадусь за ними.
— Это взаимно, — адресую экономке.
— Вы о чем? — приподнимает брови, кутается в пуховую шаль.
— Я тоже не рада тебя видеть, — шагаю внутрь. — Уверена, что едва мы выдвинулись в лабораторию, ты кинулась натирать образок и просить господа, чтобы ребенок оказался не от Грозного, — говорю тихо и совершенно спокойно. По внезапно округлившимся глазам Люсинды понимаю, что угадала. — И я очень хотела этого.
— Мне
— Какая ложь…
У разожженного камина Демид лично снимает ботинок с продрогшей бедняжки Хилл. Беспомощного, хрупкого цветочка — так преподносит себя Джулия перед Грозным.
— Мне нужно в офис, — объявляет невесте, но почему-то смотрит на меня. — По возвращении хочу видеть в доме порядок и спокойствие. Достаточно на сегодня страстей.
— Можешь не волноваться, любимый! — тут же восклицает сестра и хватает цепкими пальцами его за рукав пальто, как маленькая девочка дергает, лишь бы Демид опять разглядывал только ее.
Рефлекторно скрещиваю руки на груди и немножко корчусь, но не от ревности, а от того, что сестра сейчас напоминает мне не госпожу из семейства богатых небожителей, а рыбу-прилипалу.
Тошно вдвойне, что Хилл — моя близняшка, и я могу воочию полюбоваться на себя со стороны. Как бы выглядела, если бы поступала так же. Жалкое зрелище.
Демид, наверное, тоже скрестил бы руки, но все же использует остатки благородства, которые наскреб, и склоняется к девушке. Быстро и без каких-либо вожделений целует ее в лоб:
— Спасибо, Джули.
— Моя главная миссия делать тебя счастливым, Демид, — щебечет. — Вот только нога еще побаливает, ты не мог бы заехать в аптеку и купить обезболивающее?
Сестру до сих пор коробит, что Грозный когда-то сам приобретал для меня витамины и одежду. Теперь Хилл жаждет самоутвердиться, показать, что Демид позаботится и о ней, а заодно напомнить, что она жертва обстоятельств.
Грозный кивает, отстраняется, идет к двери.
— Демид Леонидович! — спохватывается экономка и вынимает из кармашка лист бумаги. — Я набросала список недостающих продуктов, хотела отправить Стефана в магазин, но не могу его найти.
— Давай сюда, — на ходу забирает записку, не читая, прячет в пальто.
Я, как нежеланный родственник, топчусь в сторонке. И надо бы держать язык за зубами, дать нормально уйти олигарху…
— Господин Грозный, раз уж все озвучивают вам заказы, то и мне, пожалуйста, привезите ёлку. Настоящую, большую, ароматную.
Демид замирает на полпути и удивленно оборачивается:
— Зачем она тебе?
— Хочется создать атмосферу праздника уже сегодня. Нарядить, повесить гирлянду. Для волшебства не нужны поводы, томительные ожидания определенного числа.
Хилл фыркает, порицая мои слова. Зато Демид, кажется, прислушивается и даже анализирует.
— Начало декабря, Юль. Еще нигде не продают ели, — хмурится, но не уходит.
Взмахиваю руками:
— Вы же бизнесмен! Для вас нет ничего невозможного! В конце концов, не за подснежниками в лес посылаю.
— Да, Юль. Я всегда получаю то, что хочу.
Хорошо, что Демид стоит к Хилл спиной и сестра не видит, что он пусть на секунду, но улыбнулся. Еще раз взглянув на меня, Грозный покидает особняк.