Дочь друга. Ненужные чувства

Черно Адалин

— Простите меня, — говорю, едва поспевая за ним.

— Потом, Катя… — бросает раздраженно и продолжает идти.

Я совершенно не понимаю, куда мы, но иду. Даже бегу, можно сказать.

— На вот, — снимает свою куртку, останавливаясь через какое-то время.

— Мне не холодно.

— Надевай. Такси ждать будем.

Не спрашиваю, почему он не вызвал такси прямо там. Молча стою, опустив взгляд в пол. Мне так стыдно было, только когда я облила колой одноклассника в третьем классе на

глазах у его мамы. Она тогда меня так пожурила, что я на всю жизнь запомнила.

— А мы тут…

Осматриваюсь. За углом мы стоим, словно прячемся от кого-то. Явно ведь не от Арсения. Кирилл с ним так разговаривал, что у меня поджилки тряслись и внутри все ходуном ходило. Страшно было — ужас! А тут стоим… ему еще из-за угла выглянуть, и точно — прячемся!

— Такси ждем.

— Почему здесь?

— Место красивое.

Осматриваюсь. Вижу переполненный мусорный бак неподалеку, детскую площадку не первой свежести. Тротуар, правда, ничего такой. И бордюры белоснежные. Где красиво-то?

— Наше, — кивает на темно-серую машину без опознавательных знаков такси.

Садимся. Оба на заднее сиденье.

Кирилл не спит в этот раз, но едет молча. Крутит в руках телефон и хмурится. Надеюсь, думает не над тем, звонить моему отцу или нет, потому что если позвонит — все. Это конец всему. Учебе, диплому, стажировке. Хотя последней и так конец в свете событий. Но доучиться я хочу, а папа не разрешит. Не после того, как узнает, к кому я поехала стажироваться.

Доезжаем быстро. Слишком. Я бы не отказалась еще немного побыть в машине. Там Кирилл молчал и никому не звонил, но как только выходим из такси, он прикладывает телефон к уху.

Я обмираю. Прислушиваюсь. По ту сторону не отвечают. Отец часто не берет, когда занят, а сейчас — разгар рабочего дня. Может к вечеру перезвонить или вообще…

Мобильный Кирилла оживает стандартной мелодией. Он отвечает сразу, и я выдыхаю. Не папа. Кто-то другой. По ответам делаю вывод, что звонок по работе.

В квартиру заходим вместе. Я стаскиваю куртку, вешаю ее на крючок, снимаю кроссовки. Кирилл как раз заканчивает разговор по телефону.

— За мной! — командным тоном.

Иду за ним на кухню. Сразу замечаю, что к завтраку он не притронулся. Как стояли горкой оладьи, так и стоят. Даже не попробовал…

А я ведь старалась, складывала красиво, мед в пиалу наливала, полотенчико выкладывала.

— Значит, папа жив? — начинает сходу.

— Жив, — виновато поджимаю губы.

— И не стыдно, Катя? Отца родного на тот свет отправила.

— Стыдно, но ему знать нельзя, что я тут…

— Почему? Внятно, Катя. И правду, иначе… — крутит в руках телефон, демонстрирует.

Я его сразу понимаю, но как сказать правильно — не знаю.

— Потому что папа не знает,

что я на стажировку приехала.

— Это как? Он тебя в другое место отправил?

— Он в командировке. Так все совпало! У нас из университета парня выбрали, не меня, а он сломал ногу, и мне разрешили поехать. Папа был бы против. Орлов, он… криминалист.

Кирилл фыркает, садится за стол, стаскивает с оладьев полотенце и удивленно смотрит.

— Сама? — кивает на тарелку.

— Конечно! В благодарность!

— Так что дальше с отцом? Почему Орлов зло?

Берет оладушек, пережевывает, глядя при этом на меня. И ни одной эмоции. Непонятно, нравится ему или все же нет.

— Орлов не зло. Папа не знает, что я в криминалистику хочу. Если бы узнал — не пустил на журналиста даже.

— Дима — мужик умный. Согласен. Нечего тебе в криминалистике делать.

— И вы туда же?!

— Куда?

— К сексистам!

— Отец твой не сексист, Катя, он просто в дерьме этом варится, знает, что к чему. Ты думаешь, будешь интересные статейки, сидя в кресле, писать? И разоблачать бандитов из офиса? Криминалист, Катя, это с трупами лицом к лицу.

— И что?

— А то… Готовишь ты вкусно. Вот на повара бы шла.

Мне становится обидно. Стыд отходит на второй план. Я плюхаюсь на стул напротив и обреченно смотрю на поедающего мои оладьи Кирилла. Не сомневаюсь теперь, что он отцу позвонит и обо всем расскажет. Совместно отправят меня в кулинарный борщи варить. А там можно замуж и детей. И все. Жизнь закончилась, а я карьеру хочу, чтобы имя мое знали.

— Ну, чего раскисла? — хмыкает. — Молчать будешь? Даже не попытаешься отстоять?

— А вы послушаете?

— Не пойму, но послушаю. В тебе, Катя, потенциал, но Орлов, конечно… перекрутит и выплюнет.

Я поджимаю губы, потому что так и хочется броситься в бой и поспорить. У нас в университете многие Орлова считают чуть ли не богом. Борцом за правду. Смелым, независимым, бесстрашным. Половина парней хочет быть на него похожим, а девушки мечтают хоть раз его встретить. Я — не исключение. Поэтому и разочарована, что сегодня увидела лишь его помощника. И выгнали так… нелепо!

— И что делать будем?

— С чем?

— С тобой, с враньем, с папой. Ты живешь у взрослого мужика в столице.

— Когда вы думали, что папу убили, вас это не волновало.

— А теперь волнует, Катя. Уверен, он мне точно не спасибо скажет, когда узнает, что ты три недели жила со мной в одной квартире.

— Он не узнает. Он в командировке на месяц. Я к тому времени вернусь, и про стажировку ни слова. Никогда. Честно-честно…

— Вот не зря отец тебя сюда бы не пустил, не зря, — хмурится и смотрит… смотрит как-то странно.