Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Таким образом, она окончательно приняла план брата. Феруиз была ближе к Рэдмунду, чем кто бы то ни было, и она первая заметила, что, похоже, сейчас он в самом деле был готов измениться. Киана осталась этим довольна, но знала, что малейшая ухмылка постороннего, неосторожно оброненное слово, могут вывести вспыльчивого брата из равновесия и свести на нет все его усилия. Им нужно было этого избежать. В последние дни они почти не расставались. Когда он ловил на себе косые взгляды горожан, сестра ласково, но твёрдо брала его за руку и смотрела на него особенным взглядом, призванным напомнить, что это не должно их волновать. Она узнала от младшего брата, что у них с Паландорой возникли проблемы с поиском компетентной рабочей силы для постройки мельниц, тогда Рэдмунд заметил, что может
— Вот видишь, — шепнула ему Феруиз.
— Тогда я вообще отказываюсь что-либо понимать, — признался он ей. — Если они так довольны своей новой работой, чего, спрашивается, до этого они годами пинали углы в доме у матери? Шли бы сразу в бригаду.
— Они просто не знали, — ответила Феруиз, — и боялись перемен. Со временем ты увидишь, что жизнь по сути своей полна бытового безумия, поскольку людьми руководят старые привычки и страхи. Наша с тобой задача переступать через то и другое не только самим, но и переводить через это остальных, вооружившись терпением, твёрдостью и доброжелательностью. Только так мы с тобой и с Рэем построим лучший Рэди-Калус — и Пэрферитунус.
Бригада была всецело занята реставрацией северной городской стены, но ради Феруиз сумела выделить нескольких человек на постройку мельниц. Договорились ехать на объект в первых числах абалтора. Всё складывалось удачнее некуда: заодно у Рэдмунда появился повод достаточно эффектно предстать перед кианой Виллой.
В первый день осени, когда распахиваются двери школ и университетов, и мир пускает горькую слезу по отзвеневшему альферу, киана Вилла обыкновенно спускалась в Озаланду, чтобы подготовиться вместе с городом встречать Листопад. Этот праздник, знаменующий начало абалтора, даже у экватора так звали — Листопадом, хотя падать, признаться, с вечнозелёных деревьев, кроме шальных обезьян, там было нечему. Его, как и всякое начало сезона, отмечали три дня. Фэрдегор или первый день отводился на подготовку: уборку, банные процедуры, наведение порядка, последний шанс расквитаться, наконец, с делами, оставшимися ещё в лете. Ландегор — уже, собственно, праздничный день. А торфсдегор и так был выходным, отчего гуляния плавно перетекали в него. Так что именно в галвэйдегор, четвёртый день, детишкам приходилось нелегко: после пятинедельных летних каникул с него, как раз, и начинались серьёзные школьные занятия.
В Озаланде Листопад вполне оправдывал своё название: кое-какие из деревьев уже готовились сбросить листья к зиме, а клёны на бульваре Абалтора занимались желтеть и краснеть. Посреди бульвара устанавливалась трибуна, где выступали музыканты, а вдоль него размещались лоточники, продающие дары отступившего лета: цветы, фрукты, овощи. Румяные сладкие дыни. И, конечно же, поделки ремесленников: вышивку, гобелены, посуду, керамические и деревянные изделия, игрушки. По аллеям день-деньской прогуливались фабричные работницы в сопровождении мужей и кавалеров, вели за руку ребятишек и особенно тепло чествовали школьных учителей и наставников. Вечерами устраивались танцы и повсюду играла музыка.
Киана Вилла все последние недели лета места себе не находила. Её воспитанница всерьёз решила свести её с ума. Сначала она самовольно отлучилась из замка в дни ярмарки, никого не предупредив, потом всю неделю старательно делала вид, что работает над архитектурным проектом вместе с юным Рэдклом, но больше хихикала с ним по углам и развлекалась. Теперь же и вовсе пропала, и не давала знать о себе. Могла бы, для приличия, захватить с собой замковых голубей и отправлять
«Ну, что мельниц мне в этом году не видать — очевидно, — решила она. — А вот как быть с самой Паландорой? Её бы повидать хотелось».
А когда к концу недели от неё пришло, наконец, послание, больше похожее на отписку, киана Вилла рассердилась ещё больше. В Озаланду она ехала в скверном настроении. Вокруг гремели оркестры, сыпалась фейерверком палая листва (ребятня нарочно заготовила её загодя, вооружившись граблями и всю неделю старательно прочёсывая газоны), пахло винной рябиной и жареными каштанами. Гердина сдержанно отвечала на приветствия, улыбалась тонкими губами и старалась держать лицо. Добравшись до центральной площади, ступила ногами в мягких туфлях на прогретые камни и скрылась в здании ратуши, где в просторном вестибюле у мраморного фонтана её встретили Рэдмунд и Феруиз — в парадном платье, с не менее парадными лицами и непоколебимой уверенностью в глазах, словно они загодя назначили эту встречу. Впрочем, брат изредка украдкой поглядывал на сестру и хмурился. Если бы это всецело зависело от него, он предпочёл бы явиться без сопровождения.
— Я поеду один в Озаланду, — заявил он двумя сутками ранее. Феруиз оглядела его с недоверием.
— Рэд, ты уверен? На мой взгляд, это рискованный шаг.
— Так я покажу гердине, чего стою сам по себе и на что я способен. Не стоит меня сопровождать, Феруиз. По-хорошему прошу, лучше я разберусь один.
— Ну да, — фыркнула девушка, — с твоими навыками дипломатии ты точно справишься!
— Слушай, — прошипел он, обидевшись на её колкость, — я не для того все эти годы готовился унаследовать земли, чтобы не суметь произвести приятное впечатление на старуху! Пусть это будет мой звёздный час.
— Как бы твой звёздный час не стал твоим часом затмения. «Старуха», — передразнила она, — знает тебя с пелёнок, и обо всех твоих «достоинствах» наслышана. Смотри, заподозрит неладное.
— Неладное в том, что я выполняю за этих остолопов их же работу? Ну, знаешь ли, — Рэдмунд сжал кулаки, — как будто твоё присутствие может чем-то помочь!
— Может. Я, хотя бы, не имею такую сомнительную репутацию. Ты, несомненно, делаешь успехи, но для того, чтобы люди начали воспринимать тебя так, как ты этого заслуживаешь, требуется время. Пойми, ведь для тебя стараюсь. Мы в любом случае скажем, что это была твоя инициатива, и все переговоры вести будешь ты.
Рэдмунд шумно вздохнул и тяжело опустил руки, которые повисли плетьми.
— Я смотрю, от тебя не так просто отделаться. Как хочешь, сестрёнка. У тебя был шанс отпраздновать со всеми Листопад в Рэди-Калусе, выпить виктонской клюквенной шипучки, пожечь костры из сухих листьев и щёлкать с ребятами каштаны, но ты сама выбрала деловую скуку.
— Если для тебя это скука, тяжело тебе будет в статусе герда, — ответила сестра.
Сейчас её слова звенели в ушах. Минуту назад Рэдмунд хандрил, прислонившись к фонтану и, окунув в него руку, рассеянно шлёпал по воде. От шипучки, костров и каштанов он сам бы ох как не отказался. Съездили бы с Налу и Агрисом к истоку Торфяновки, устроили пикник. Вместо этого он был вынужден мотаться вдоль всего восточного притока Заюры, толковать с мэром Вентура о зимних квартирах для строителей, знакомить каменщиков с объёмом работ и делать вид, что внимает наставлениям Феруиз. Только осознание того факта, что сестра действует в его интересах, удерживало его от желания ей нагрубить.
«Вот что, — подумал он, в очередной раз зачерпнув пригоршню воды из фонтана, — найду-ка я себе после вступления в должность толкового помощника. Пусть он сам носится с высунутым языком и согласует проекты. Если мне придется так плотно иметь дело с этим людом и объяснять ему очевидные истины, постоянно натыкаясь на непонимание, я не смогу удержать себя в руках».
Сестра ткнула его локтем в бок.
— Выпрямись и оботри руку. Гердина приехала.
«Последний рывок», — мысленно вздохнул Рэдмунд, уговаривая сам себя.