Дочь генерала
Шрифт:
— Вы не присели возле тела, не опустились на колени?
— Упаси Боже, мэм! Я бочком-бочком оттуда, влез в свою тачку и рванул к управлению.
— Как же вы убедились, что она мертвая?
— Мертвый он и есть мертвый. Уж отличу от живого.
— Когда вы покинули штаб?
— Примерно в четыре.
— И когда нашли труп?
— М-м... да минут через двадцать — тридцать.
— Вы останавливались у каких-нибудь караульных постов?
— У некоторых останавливался. Никто не видел, чтобы она проезжала.
— Может быть, она притворялась нездоровой?
— Никак нет.
— Постарайтесь припомнить, сержант.
— М-м... Нет, не такой она человек. Может, это мне тоже приходило в голову, не помню. Помню только, что подумал — не заблудилась ли на территории. Ночью у нас заблудиться очень даже просто.
— Вы не думали, что, может быть, у нее поломка?
— Я подумал об этом, мэм.
— Значит, когда вы увидели ее, это не было полной для вас неожиданностью?
— Может, и не было. — Он выудил из кармана пачку сигарет и спросил у меня: — Ничего, если курну?
— Валяйте. Только выдоха не делайте.
Он улыбнулся, прикурил сигарету, жадно затянулся несколько раз, извинившись перед мисс Санхилл за то, что портит воздух. Единственное, о чем я, быть может, не жалею, вспоминая прежнюю армию, — это дешевые, по двадцать пять центов, сигареты и сизоватый дымок, нависавший над любой точкой в расположении воинской части, кроме оружейных складов и хранилищ горючего.
Я подождал, пока Сент-Джон, «Святой Иоанн», примет свою дозу никотина, потом спросил:
— Когда вы объезжали базу, разыскивая ее, вам приходило в голову слово «насилие»?
Он кивнул.
— Я никогда не видел капитана Кемпбелл, — продолжил я. — Она была симпатичная?
Он глянул на Синтию, затем на меня и ответил:
— Очень симпатичная.
— Как говорят, приманка на свиданку?
На мою приманку он не клюнул, только сказал:
— Красивая была, это точно, но держала себя строго. Если бы кто вздумал положить на нее глаз, его бы в два счета вымели отсюда как миленького. Правильная женщина, все так говорили. Генеральская дочка.
Через несколько дней и недель Харолду предстояло переменить свое мнение. Но интересно другое: в глазах местного населения Энн Кемпбелл была настоящей леди.
Сержант добавил:
— Некоторые женщины — как медсестры... должны быть малость того... Как бы это сказать... Ну, вы понимаете...
Я чувствовал, как закипает Синтия. Будь я мужиком, а не слизняком в штанах, я бы сказал, что у нас в УРП бабы еще хуже. Но я был во Вьетнаме и знал, что незачем понапрасну испытывать судьбу.
— Почему вы не поехали на ближайший пост? У рядовой Роббинз был телефон...
— Не подумал об этом.
— И не подумали, что надо поставить охранять
— Не подумал. Не в себе я был, правда.
— Что вообще побудило вас отлучиться из штаба и отправиться на поиски капитана Кемпбелл?
— Она долго не возвращалась, и я не знал, где она.
— Вы всегда следите за поведением старших по званию?
— Что вы, сэр! Но тут я чувствовал что-то неладное.
Ага, вот оно.
— Почему?
— М-м... она... как бы это сказать... вроде бы нервная была в тот вечер.
— Не могли бы вы подробнее описать ее поведение? — спросила Синтия.
— Конечно, мэм... Я и говорю, нервная была. Видать, ей было не по себе. Может, беспокоилась о чем, не знаю.
— Вам приходилось разговаривать с капитаном Кемпбелл до вчерашнего дежурства?
— Никак нет.
— Вы прежде видели ее в расположении части?
— Так точно, сэр. Несколько раз.
— А за пределами части?
— Нет, сэр.
— Тогда как же вы могли сравнить ее обычное поведение с поведением в тот вечер?
— Не мог, сэр. Но когда человек беспокоится, сразу видно, — ответил он и тут же добавил, словно его неожиданно осенило: — Строго себя держала, это точно, и работала вчера дай Бог каждому, но потом вдруг ни с того ни с сего вроде бы притихнет, задумается.
— Вы ей не сказали об этом?
— Я? Она бы мне голову свернула. — Он робко улыбнулся, показав следы двадцатилетних трудов армейских дантистов. — Извиняйте, мэм.
— Не стесняйтесь, сержант, — сказала мисс Санхилл с чарующей улыбкой, свидетельствующей о зубоврачебной гигиене и добросовестной работе частных дантистов.
Синтия верно сказала. Добрая половина этих старых вояк рта раскрыть не может, чтобы не выругаться, не щегольнуть блатным жаргоном и не подпустить какое-нибудь заграничное словечко, услышанное в скитаниях по американским военным базам на любой широте и долготе. В чести у них также соленые южные выражения, хотя родом иной из самой Аляски.
— Скажите, ей в тот вечер звонили? Или, может быть, она звонила? — спросила Синтия.
Молодец Синтия, хотя ответ на ее вопрос я уже знал.
— Сама она при мне не звонила. Может, когда я выходил, не знаю. А вот ей кто-то звякнул, она велела мне выйти.
— В котором часу был звонок?
— Аккурат минут за десять как ей уехать.
— Вы подслушивали разговор? — спросил я.
Он энергично покачал головой.
— Хорошо. Скажите, как близко вы подошли к телу? — спросил я.
— Как близко? М-м... фута три-четыре.
— Не понимаю, как вы определили, что она мертва.
— Э-э... Я просто подумал, что она того... Глаза у ней были открытые... Я позвал ее...
— Вы были вооружены?
— Никак нет.
— Разве по инструкции не положено на дежурстве иметь при себе оружие?