Дочь Клеопатры
Шрифт:
Витрувий коротко усмехнулся.
— Например? Тиберий скорее дал бы себя кастрировать.
— А Ливии что за дело? Она заставит его повторить все подвиги Геркулеса, если только это приблизит ее к могуществу. В общем, когда я поговорю с Марцеллом, — закончила она, — ты тоже с ним побеседуй. — Дождавшись, пока архитектор уныло кивнет, Октавия посмотрела на свиток, разложенный на столе. — Это Пантеон?
— Да. Нам с Селеной предстоит проследить за тем, как установят изваяния богов. К возвращению твоего брата все будет готово.
— А что, есть новости? — удивилась я.
И
— Кантабрия завоевана только наполовину, — произнесла Октавия. — Война может протянуться еще шесть месяцев, хотя Август обещал присутствовать на торжественном открытии Пантеона.
— Попросишь Агриппу повременить? — неуверенно предложил Витрувий.
Сестра Цезаря покачала головой.
— Нет. Такому большому зданию не к лицу пустовать.
— Не сходишь с нами сегодня? — пригласил архитектор. — Ты больше года не видела, как продвигается стройка. Можешь потом описать брату все подробности.
— И вызову зависть, — ответила она с печальной улыбкой. — Агриппа сказал, что в Риме еще не возводили подобного.
Витрувий подал ей руку.
— Идем, убедишься своими глазами.
Октавия позвала с нами Галлию, и когда мы пришли на место, все взгляды немедленно приковал к себе постамент, на котором было написано: «ЭТО ЗДАНИЕ ВЫСТРОИЛ МАРК АГРИППА, СЫН ЛУЦИЯ, ТРИЖДЫ КОНСУЛ». Снаружи пока ничто не привлекало внимания. Обыкновенный портик с колоннами из кирпича и бетона. Но вот распахнулись огромные бронзовые двери, и Галлия прошептала что-то на своем родном языке. Даже в Александрии мне не приходилось видеть подобной красоты и великолепия. Между мраморным полом и внутренними колоннами сочетание солнечных лучей и красок создавало нечто невероятное. Купол, разбитый на множество шести— и восьмиугольников, представлялся частью гигантских пчелиных сот. Посередине зияло большое, безупречно круглое отверстие — единственный здесь источник света.
Галлия обвела изумленным взглядом ниши (рабочие натирали каждую из них промасленными тряпицами, готовясь установить мраморные статуи) и снова восторженно забормотала по-галльски.
Из тени выступил Юба.
— Впечатляет, правда?
Я удивленно посмотрела на наставника, и тот пояснил:
— Статуи прибыли только сегодня утром. Он проверяет их на подлинность и на мелкие изъяны.
Нумидиец немного потолковал с Галлией на ее родном наречии, радостно поприветствовал Октавию и Витрувия, потом подошел ко мне и заметно потускневшим тоном проговорил:
— Кажется, здесь не осталось мозаик, требующих доработки.
— Моя задача — выполнить измерения для прибывших статуй, — вскинулась я.
— Что такое? — воскликнул он насмешливо-рассерженным тоном, поворачиваясь к Витрувию. — Вы думали, я куплю изваяния, не измерив их?
Архитектор смутился, но нумидиец добродушно хлопнул его по спине и ухмыльнулся.
— Конечно, лучше перепроверить. К чему доставлять рабочим лишние хлопоты?
И вызвался провести Октавию с Галлией по всему зданию. А мы с Витрувием приступили к измерениям. Я страстно надеялась обнаружить хотя бы один просчет, но, к моей
— Ну что? — бросил он, оказавшись рядом как раз в ту минуту, когда мы закончили.
— Все в порядке, — процедила я, хлопнув пыльными ладонями по своей тунике и поднимаясь с пола.
— Потрясающая работа, — похвалил Витрувий. — И великолепные статуи, Юба. Римские?
— Все, кроме Венеры. Она из Греции, чем-то меня зацепила.
Я бросила взгляд на Венеру; должно быть, мое неутоленное тщеславие придало скульптуре некие знакомые черты. Формой носа и светлыми глазами она определенно походила на меня. В это мгновение я поймала на себе пристальный взгляд нумидийца. Галлия приглушенно произнесла:
— Напоминает любовницу Цезаря…
— Терентиллу? — обронил Юба. — Да, что-то есть.
Вечером я с особой тщательностью наряжалась в гости к Марцеллу, на его первый пир. Отыскала самую лучшую тунику из голубого шелка, с серебряным поясом в тон сандалиям. Потом Галлия собрала мои волосы в прелестный пучок на затылке, закрепив его длинными серебряными булавками, — и даже сама залюбовалась.
— Ты стала красавицей, — произнесла она, опрыскивая меня смесью фиалковой и жасминовой воды. — Рядом с тобой даже Гера начнет ревновать.
— Откуда тебе про нее известно? — рассмеялась я. — Это греческая история.
— Что-то прочла, что-то рассказывал Веррий.
— Как он там, не скучает без нас? — поинтересовалась я по дороге к портику.
— А ты как думаешь? Теперь у него только Друз и Випсания. С ними не очень-то позанимаешься.
Бедный учитель Веррий, подумалось мне. Он-то, наверное, воображал, что ленивее Марцелла и Юлии учеников не найти.
Александр и Луций уже ожидали нас в портике, праздно бросая кости.
— Вам когда-нибудь надоест? — поддразнила я.
Брат поднял голову, и его губ коснулась улыбка.
— Мило. Даже чересчур мило, — прибавил он, предостерегающе заглянув мне в глаза.
На пути к Палатину я нервно сжимала и разжимала руки. Потом спросила:
— Представляете себе, какая у них должна быть вилла?
— Без рабов? — подмигнул Александр. — Запущенная, конечно.
— Октавия одолжит им своих, — возразила я. — И Юлия собиралась взять у отца лучших поваров.
— Посмотрим, — обрадовался брат.
И вот мы на пороге. Дверь открыла юная рабыня, которую я уже видела на вилле Октавии.
— Salvete, — произнесла девушка. — Входите, прошу вас.
Закатный свет бросил яркие отблески на золотую кайму ее туники. Задумка Юлии, сразу же догадалась я. Только ей придет в голову одевать в золото даже рабов.
Едва мы вошли в вестибул, как у Клавдии вырвался вздох восхищения. Пол из каррарского мрамора, изящные фрески, лепнина — все просто сияло. Разумеется, в ночь свадьбы здесь побывало множество гостей, однако я сомневаюсь, что у кого-то из них нашлось время оценить красоту здания. Скользя одобрительным взглядом по нишам и альковам, Витрувий переглядывался с Октавией и улыбался: видимо, был доволен.