Дочь княжеская. Книга 3
Шрифт:
Капитан сТепи между тем изложил суть дела. Он вовсе не за безопасность княжеского замка отвечал. Магический патруль, сбор улик по преступлениям, в которых задействована была магия — таков был его профиль. Капитан рассказал о взломанном хранилище и пропаже какого-то количества артефактов, созданных когда-то магом Опоры Таволой, созданных именно здесь, в Алой Цитадели; артефакты эти были слишком сложны для магов Третьего мира и связаны с запертыми в Цитадели истощенными душами. Их изучали, их уничтожали, но медленно, поскольку главным посылом
Аль-нданна Весна как сильнейший артефактор принимала участие в этой работе. То есть, у нее был доступ. Похитить что-либо она могла свободно. И уж завязать все похищенное звездчатым узлом в одну сеть для мастера ее уровня никакой проблемы не представляло.
"Но зачем?" — так и тянуло крикнуть во все горло. — "Зачем?!"
От крика удерживало данное слово. Не пыль на ветру, а собственное, самолично данное слово. Хрийз чувствовала его, как удавку на горле. Рванула ворот — нечем было дышать… Не помогло.
Дальше?
Дальше в доме Весны нашли улику. Черная, глянцево поблескивающая палочка, упакованная в магические прозрачные щиты как лук в шкурку. Хрийз смотрела на нее и понимала, что ничего не понимает. Нашли улиу, значит?..
— Что можете сказать на это, Весна Заряновна? — спокойно поинтересовался у арестованной князь.
Та пожала плечами:
— Я имею право хранить молчание…
Хрийз впилась взглядом в ее бледное лицо. Ей почудилась тень усмешки на губах аль-нданны. Похоже, происходящее доставляет ей злорадное удовлетворение. Горло перехватило в немом крике: почему? За что? Неужели?!
— Собаке — собачья смерть, — с яростной ненавистью сказала Сихар.
Сказала негромко, но слышали все.
— Приговор еще не оглашен, — напомнил ей князь. — А что думаете вы, доктор сТруви.
Старый неумерший поднял глаза к потолку, вздохнул и высказал свою боль:
— Бардак и безобразие, никакого порядка… выспаться не дают… Стоит только залечь на боковую, как у вас тут то пожар, то наводнение, то — вот. Заговорщицу поймали. Ненаш, приди.
Из портала возник хмурый, взъерошенный младший Нагурн, руки в карманах, лохмы торчком. Во взгляде — откровенное желание кого-нибудь сожрать с особой жестокостью, желательно, из присутствующих. Похоже, его тоже дернули из любимой ямы, не дав заснуть.
— Звал, старший? — хмуро спросил он.
Увидел, где находится, слегка поклонился князю, тот кивнул ему в ответ.
— Посмотри, — сТруви кивнул на стол. — Говорят, что это артефакт Опоры, и еще говорят, что создала его Тавола. Это — так, младший?
— Не-ет, — сразу сказал Ненаш, нехорошо улыбаясь. — Я Таволину вонь за версту учуял бы. Это работа другой сволочи.
— Какой именно?
Ненаш протянул руку, повел ладонью над артефактом. Пожал плечами, сказал:
— Не знаю. Но это новодел нынешнего года… вы же сами видите.
— Я-то вижу, — нехорошо усмехнулся сТруви. — А вот другие-то глаза
"Вашу мать" он проглотил и не озвучил, но все все поняли и так.
— Так что, получается эта… — Сихар не постеснялась в характеристике, — у вас под носом…
Хрийз стиснула кулачки, ногти впились в кожу — больно. Про презумпцию невиновности они тут слышали или как? Сихар, похоже, подозреваемую уже приговорила, расстреляла и закопала, переубедить не получится. Хрийз метнула отчаянный взгляд на князя. А что он? Тоже? Но лицо Бранислава не выражало ничего, кроме внимания. Он слушал. Тщательно слушал, не упуская ни слова, ни интонации, ни даже выражения лиц говорящих. И принимал к сведению.
А Весна почему молчит? Молчит, и — улыбается, теперь уже отчетливо, нехорошо улыбается, недобро. С какой-то откровенной злой радостью. Да что же такое!
— В доме не найдено следов ритуала, — с неохотой признал капитан сТепи.
— Замела следы!
— Возможно… Надо будет повторить экспертизу…
— Итак, — сказал князь, опуская руки на стол, — по меньшей мере, два преступных деяния. Покушение на жизнь моей дочери. И возобновление практики с вытягиванием магической силы из детских душ. Что вы можете сказать по поводу, Весна Заряновна?
Аль-нданна взглянула ему в лицо, усмехнулась. И, не отводя взгляда, твердо сказала:
— Да. Это сделала я.
Тут уже почти высказались вне очереди и не стесняясь эмоций. Хрийз тоже хотела, очень-очень хотела, но стиснула зубы и стала слушать, как ее просили.
— Ну, вот, — недовольно буркнул Лае, — прилетели.
Качал головой, поджимал губы, ушам своим не верил, но верить приходилось, раз уж сама обвиняемая открыто призналась.
— Тварь! — гнев праведный, это Сихар.
На месте испепелила бы, только кто бы ей дал.
Тихое ругательство сквозь зубы, — Хафиза Малкинична. И откуда она только слова такие знает… а с другой стороны, дочь рыбака…
— Вранье! — заявил Ненаш.
Он сунул руки в карманы, уселся на столешницу, качнул в воздухе головой и повторил:
— Вранье. Она, — жест в сторону аль-нданны, — не смогла бы сделать артефакт на основе души ребенка.
— Ты почем знаешь, на что она способна! — взъярилась Сихар. — Она знает, как это делается! И техникой владеет! И сделала ведь уже однажды!
— Потому и не может, — объяснил Ненаш, — что один раз уже… А вот ты бы смогла. Злости в тебе достаточно, и возможности есть, и ты тоже работала с артефактами Таволы.
Сихар задохнулась от возмущения, ее аура стремительно обрела видимый цвет, — алый, с синими, зловещего вида, прожилками. По зале прошелся жаркий ветер, дрогнули, качнулись в своих золотых рамах картины на стенах.
— Да как ты смеешь, мелкий, гадкий, вонючий, дохлый засранец! Обвинять меня! Меня! Чтоб тебя! Чтоб тебя… тебя… чтобы гладиолусы тебя целиком и полностью насквозь проросли! Канч! Скажите ему!