Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии
Шрифт:
Глава 29
Слухи о скором открытии благотворительной больницы для бедных пронеслись по всей округе и за её пределами. В управу стали поступать письма от заинтересованных нововведением светил медицины окрестных городов. Неожиданно бургомистр получил письмо от самого лейб-медика королевского двора, где сообщалось, что необычное начинание нашего города стало предметом обсуждения в высших кругах королевства.
В разгар подготовительных работ Шон пришёл посоветоваться со мной.
– Милая, открытие лечебницы не за горами. И меня не оставляет мысль об обслуге. Касательно докторов я спокоен, эту миссию возьмут на себя наши ученики Фред и Сэм. Они достаточно подготовлены, чтобы справиться. Я представил их бургомистру, и городская управа утвердила им достойное жалованье из казны. Вопрос в сиделках.
– Ты сам ответил на свой вопрос, милый, - подумав, сказала я.
– Милосердие — удел слуг божьих. Издревле невесты Христовы ухаживали за недужными. Насколько я знаю, у графа де Богуна есть влиятельные связи в кругах духовенства. Попроси его направить письмо к матери-настоятельнице монастыря урсулинок. Он как раз находится во владениях графа. Думаю, ему не откажут. Монахини станут прекрасными сёстрами милосердия. Жених с восторгом принял мою идею, и она оказалась верной. С полученного самим графом благословения архиепископа к нам в госпиталь были направлены сёстры-монахини для помощи в уходе за больными.
Наконец, пришёл день торжественного открытия нашей больницы. На церемонии присутствовали главные лица города, а также все причастные к созданию лазарета. Среди почётных гостей были и граф де Богун, и судья Бивис, и староста гильдии Дункан, мастера которого занимались поставкой оборудования для госпиталя. Было так же много пафоса и пышных речей от важных лиц, не внесших ни малейшего вклада в дело, но ловко примазавшихся к торжеству.
– Как много героев, и как мало заслуг, - шепнул на ухо Шон во время церемонии.
– Право, если бы все эти кичащиеся господа выложили на наше общее дело хоть по золотому, было бы гораздо больше прока, нежели от сотрясения воздуха и литавр. Я лукаво улыбнулась в ответ. Жених словно прочитал мои мысли.
– Города сдают солдаты, генералы их берут, - шепнула со смешком ему в ответ.
– Мудрая мысль! Кто это придумал? – спросил доктор.
Я лишь шутливо отмахнулась в ответ. Не могла же я объяснить любимому, что автор афоризма родится только столетия спустя. Настоятель городского собора с приличествующими церемониями освятил здание, и первыми торжественно провёл в него монахинь. Лишь после этого в больницу завезли первых пациентов. Шон не без иронии поведал, что для того, чтобы наполнить её в день открытия, стражники похватали первых попавшихся нищих, иные из которых и не нуждались в лечении. К открытию стеклись и истинно больные люди из всех окрестностей, прослышав о бесплатном исцелении в городе. Так началась наша новая миссия.
Лечебница наша представляла собой добротное здание из камня в два этажа. Внутри больницы, согласно нашему с Шоном плану, расположились палаты для больных, кабинеты врачей, кухня и столовая для пациентов и персонала. Обстановка была простой, но функциональной. Палаты для больных были оборудованы деревянными кроватями, столами и стульями. В каждой палате было окно, которое пропускало естественный свет и свежий воздух. В коридорах больницы стояли деревянные скамейки для ожидания приёма врача или посещения родственников. В больнице с энтузиазмом начали свою первую серьёзную практику Фред и Сэм. Они проводили осмотры, ставили диагнозы и назначали лечение. В особо трудных случаях на помощь им приходили мы с Шоном. Атмосферу в лечебнице совместными усилиями нам удалось сделать спокойной и дружелюбной. Сиделки-монахини были внимательны к пациентам и старались создать комфортные условия для их лечения. Они не гнушались обмывать больных, менять им повязки, грязное бельё.
Наши неимущие постояльцы чувствовали эту искреннюю заботу и внимание со стороны сестёр. Судя по благодарности не избалованных судьбой пациентов, истинное милосердие способствовало их скорейшему выздоровлению.
В городе хорошим тоном стало жертвовать средства на содержание больных. Купцы и рыночные торговцы присылали к нам на кухню запасы. Ремесленники, чтобы заручиться благосклонностью городских властей, жертвовали на наши нужды свои изделия. Даже благородные дамы считали своим христианским долгом посетить страждущих и принести с собой должную милостыню.
Дни потекли своим чередом. На смену долгой холодной зиме пришла сырая неласковая весна. Ранняя весна в здешних краях была временем переменчивой погоды и суровой красоты.
В первые весенние дни состоялась и наша долгожданная помолвка с Шоном. Жених все чаще заговаривал о том, что наши отношения необходимо скрепить формально. Я же с головой погрузилась в заботы по обустройству нашего госпиталя и надзор за врачебной практикой учеников. Кстати, называла я их учениками больше по привычке. За это время они подтвердили свой докторский статус, с умением применяя на практике те знания, что некогда я им дала. Отец тоже ворчал, что его дочь публично не оглашена невестой, опасаясь слухов и пересудов вокруг моего доброго имени. Наконец, уступив его настояниям и просьбам Шона, я согласилась на проведение церемонии. Мне она казалась простой формальностью, ведь любовь наша была выше людских обычаев. Мне удалось настоять на том, чтобы церемония прошла без излишней пышности и помпезности. Скромное торжество прошло в городской часовне. Среди почётных гостей были наши покровители: судья Бивис, граф де Богун, нотариус Хаксли, староста отцовской гильдии, да наиболее именитые её мастера. Отец с Мартой были среди гостей единственными близкими мне людьми. После торжественного благословения священника мы с Шоном обменялись кольцами и клятвой верности. Нотариус вручил кузнецу заранее подписанный нами брачный договор.
Растроганный отец, не скрывая набежавших слёз, благословил нас с Шоном.
– Дети мои, я безмерно благодарен Господу, что стал свидетелем вашего счастья. Лира, тебе своим отцовским словом наказываю быть доброй и преданной женой своему избраннику. Тебя же, сын мой, прошу беречь мою единственную дочь и быть ей мужем не только по званию, но и по духу! Пусть Всевышний благословит ваш союз многочисленным потомством! Мне, как отцу, большего не надо и желать.
После отцовской речи Марта, исполнявшая на церемонии роль матери, надела на меня миртовый венок – символ невесты.
Финалом помолвки стал торжественный ужин с добрыми пожеланиями гостей. Иные из приглашённых, успев прилично приложиться к вину и элю, стали осыпать нас двусмысленными шуточками на тему первой брачной ночи. Я краснела, а Шон недовольно хмурился. Марта, заметив это, шепнула нам, что это в духе старинных брачных обычаев, и следует принять такие речи, как должное. Наконец, довольные гости отужинали и с весёлыми песнями да прибаутками стали расходиться по домам.
– Ну, мэтр Портер, вы довольны?
– лукаво спросила я жениха по окончании торжества.
– Теперь сударь уверен, что невеста не сбежит от него?
– Попробовала бы она!
– улыбнулся в ответ мой, теперь уже официальный, суженый.
– Такую я бы отыскал на самом краю света!
Спустя неделю после обручения, накануне вечерних сумерек, Шон явился в наш дом. По его лицу я поняла, что он явно чем-то озабочен.
– Лира, - обратился он ко мне.
– Ты не поверишь! Я только что от бургомистра. К нему пришло письмо. Слухи о нашей больнице стали всё чаще доходить до двора самого короля! И к нам с визитом едет сам первый министр Его Величества! Его будет сопровождать архиепископ...
– Разве же это плохо, Шон? – спросила я жениха. – Думаю, первые лица двора оценят наши труды не хуже городских властей и окрестной знати. Разве мы затеяли нечто недостойное? Отчего я вижу в глазах твоих тревогу?