Дочь кузнеца

Сергеева Ольга И.

Колесо телеги попало в колею, и та слегка накренилась. За прошедшие дни Занила настолько привыкла к тряске, что уже не обращала внимания на подобные мелочи. Она даже не открыла глаз, предпочитая большую часть времени между привалами проводить в полудреме. Поездка мало чем отличалась от ее путешествия с обозом княжеской дани. Разве что телег было всего две, да окружали ее не княжеские дружинники, а охранники, нанятые Мабеком Дагаром. На первой телеге рядками были уложены бочонки с густым и ароматным северным медом, что так высоко ценился в южных землях, а на второй тряслись рабы. На этот раз Занила была не единственным живым товаром.

Этот живой товар купца состоял из трех девочек-рабынь. Занила была из них самой младшей, самой худой, самой оборванной и, как она подозревала, самой дешевой. Впрочем,

последний факт вызывал у нее лишь усмешку. Знал бы почтенный Мабек Дагар, почему последнее приобретение досталось ему по такой смешной цене!

Племянник Вароха-купца, сняв маленькую рабыню со столба, позвал с кухни женщин-рабынь и велел им вымыть, накормить и по возможности подлечить ее, не надеясь, правда, что это сильно улучшит ее вид. Его удивлению не было предела, когда утром, придя за Занилой, он обнаружил, что она уже самостоятельно ходит, а от страшных ран на коже остались только алые полоски. Полоски были скрыты под одеждой. Волосы в очередной раз расчесаны. Товар приобрел очень даже неплохой вид (не считая худобы, не скрываемой даже просторной одеждой). Молодой купец задумчиво покачал головой: не продешевил ли он, запросив только три золотых. Впрочем, сейчас торговаться было уже поздно: покупатель ждал у крыльца. К тому же внешность внешностью, но из местных купцов на беглую рабыню никто не позарится даже задаром!

Парень постарался придать своему молодому веснушчатому, даже несмотря на позднюю осень, лицу как можно более суровое выражение и строго приказал рабыне:

– Будешь молчать, пока тебя не спросят! А если и спросят, лучше ничего лишнего не говори! Особенно, за что тебя наказывали!
– он многозначительно сдвинул брови.
– Если тебя не купят, сама знаешь, что дядя с тобой сделает!

Занила знала. А еще она знала, что если ее не купят, она не попадет в Догату, не найдет там Хозяина, не сможет убить его. Это было важнее, чем то, что Варох убьет ее.

Еще ее позабавило, как быстро менялись запросы купцов: то разговаривай, то молчи!

Сам процесс купли-продажи занял не более пятнадцати минут. Ее будущий хозяин, Мабек Дагар, как обращался к нему племянник Вароха, бегло осмотрел ее. Но его цепкому взгляду этого оказалось достаточно, чтобы заметить красные следы от кнута на ее коже. Выглядели они, конечно, не вчерашними, а как минимум недельной давности, но в их происхождении у опытного торговца живым товаром сомнений возникнуть не могло. На заданный вопрос племянник Вароха, ничуть не смутившись, выдал заранее заготовленный ответ, что да, рабыня была наказана и порота кнутом за то, что, прислуживая за столом, выронила из своих неуклюжих рук чашку и не только обожгла хозяина, но еще и испортила лучший заморский сервиз, в котором теперь не хватает предмета. Саму Занилу почтенный Мабек Дагар ни о чем не спросил. Видимо его взгляды на речевые способности рабов отличались от взглядов ее предыдущего хозяина.

Дальше купцы почти сразу перешли к передаче денег. В завершение процедуры племянник Вароха снял с ошейника рабыни пряжку с колесом и колосьями. Сам ошейник остался на Заниле. За него Мабек Дагар заплатил в дополнение к трем золотым еще четыре медяка.

Занила просунула руку под лохматый овечий полушубок, в который была закутана, и прикоснулась к своему ошейнику. Пока на нем не было пряжки. Очевидно, купец прикрепит ее, когда они приедут в Догату.

– Эй ты, белобрысая!
– Занила почувствовала, как ее несильно, но довольно чувствительно толкнули в плечо.
– Опустила бы ты полог. А то почтенный Дагар увидит твою высунувшуюся рожу - рассердится! Еще и нам из-за тебя достанется!

Занила обернулась на одну из двух девчонок-рабынь, едущих вместе с ней в телеге. Под взглядом немигающих холодно-серых глаз та быстро стушевалась и опустила взгляд, нервно поправила постоянно сползающий с волос темно-серый платок.

– Да я что? Я ничего. Купец заметит - тебе же хуже будет.

Занила и сама догадывалась об этом. Она опустила полог и позволила ему скрыть проплывающие мимо сельские пейзажи. Внутренность телеги погрузилась в полумрак, но Занила вдруг с удивлением для самой себя отметила, что наступившая темнота нисколько

не ослепила ее. Даже после полуденного солнца она легко могла различить все, что было в телеге, в том числе и двух рабынь, свернувшихся на ветхом коврике. За прошедшие дни пути она успела уже вдоволь рассмотреть и их, и их поношенную невзрачную одежду. Та, что сейчас окликнула Занилу, на вид была постарше своей товарки, темноволоса и темноглаза. Волосы другой девчонки были посветлее и вились неуправляемой копной кудряшек. Она постоянно пыталась заправить их под линялый когда-то синий платок, но они снова подали ей на глаза. Она их поправляла, они падали. Занилу уже начинало раздражать мельтешение пухлых короткопалых по-детски маленьких ручек, но она молчала. Та тоже за все дни пути не проронила ни слова. Старшая рабыня оказалась наоборот разговорчивой. Во всяком случае она, наверное, была разговорчивой, потому что нужно быть очень разговорчивым человеком, чтобы добиться от Занилы какого-нибудь ответа, а уж тем более выспросить ее имя. Если, конечно, вы не купец и у вас нет длинного кнута. Саму ее звали Райша. Родилась она на западе Махейна и была дочерью рабыни, внучкой рабыни и... Впрочем, дальше она не знала: только свободным людям пристало знать и почитать своих предков. Она могла бы, наверное, еще много чего рассказать Заниле, но та оборвала ее, вопросительно кивнув на их третью спутницу. Оказалось, что Занила догадалась верно: та тоже родилась рабыней.

Впрочем, об этом можно было и не спрашивать - достаточно понаблюдать, как на вечерних привалах они, не дожидаясь окрика, доставали съестные припасы, разводили костерок и начинали готовить нехитрый ужин, а потом почтительно раскладывали кашу или похлебку по подставляемым мискам и возвращали охранникам, даже не поднимая глаз на мужчин.

Занилу тоже попытались приставить к готовке. Но увидев с каким недоумением та смотрит на рытневую [Рытн - злак, растущий в северных и восточных Вольных княжествах. Отличается повышенной морозоустойчивостью. Крупа имеет серовато-коричневый цвет и сильно разваривается в процессе приготовления. Достаточно дешева, из-за чего считается пищей простолюдинов.] крупу, решая перебрать ее, помыть или сойдет и так, Мабек Дагар только махнул рукой. Себе домой он бы такую рабыню не приобрел. Осталось, чтобы потенциальные покупатели не догадались об этом.

Вспомнив выражение купеческого лица, Занила с трудом сдержала усмешку. Знала она, как готовить рытневую кашу! Или, во всяком случае, много раз видела, как это делала мама или кто-нибудь из сестер. Но почему она должна готовить здесь, на этом убогом костерке, для незнакомых мужчин?! Ах да, кажется, она рабыня. Будет ли это волновать Хозяина, когда она придет забрать его жизнь?

Впереди телеги нервно и пронзительно заржала лошадь. Занила вздрогнула и вскинула голову, отрываясь от своих мыслей, и прислушалась, стараясь, разобрать, что происходит. Что, что-то случилось, она не сомневалась ни секунды, потому что этой секунды ей не дали.

– В круг! Живее!
– вслед за лошадиным ржанием тишину осеннего перелеска разорвал и человеческий крик.

Старшина охранников. Мгновенно узнала Занила надтреснутый хрипловатый голос. За прошедшие дни она успела привыкнуть к его командам, разносившимся над маленьким караваном. Голос человека, уверенного в себе и в том, что ему подчиняться. Но сейчас в хриплом вопле не было и капли уверенности, а был... Страх?

Девчонки-рабыни придушенно вскрикнули и как-то синхронно попытались отползти в самый дальний угол телеги. Словно стоило им забиться поглубже и опасность пройдет мимо них, не заметит. Занила же наоборот вновь приподняла полог телеги и выглянула наружу, еще осторожнее, чем прежде.

Телега остановилась. Сквозь образовавшуюся щель Занила смогла увидеть крупы лошадей и спины охранников, окруживших телеги. Впрочем мужчин было слишком мало, чтобы круг получился плотным. Лошади нервно перебирали копытами. Над караваном, замершим посреди лесной дороги, сгустилась тишина, полная тревожного ожидания. Занила не успела подумать, что же первоначально привлекло внимание охраны.

– Там!
– пронзительный вскрик одного из мужчин, и все вокруг словно пришло в движение. Луки, вскинутые к плечам, обнаженные мечи. Занила слышала свист стрел, сорвавшихся в полет, крики и тревожное ржание лошадей, порывающихся встать на дыбы.