Дочь моего друга
Шрифт:
Одним движением стаскиваю с нее мокрое платье, бросаю на пол. Следующей в угол летит моя рубашка. Штаны стягиваю вместе с боксерами, одновременно зубами вскрывая фольгированную упаковку.
Ира упирается ладонями в мою грудь и смотрит, как я раскатываю латекс. Мне кажется, в ее глазах мелькает шок, списываю это на свой счет. Вполне возможно, такой размер она видит впервые. Надо поосторожнее, кто знает, что за недомерок ее трахал до меня.
От того что в ней до меня кто-то был, неприятно царапает, и это удивляет. Обычно
Отодвигаю кружевную полоску, головкой размазываю смазку по входу. Ира стонет, выгнувшись и раздвинув ноги.
— Шире разведи, — приказываю и размашисто толкаюсь бедрами. — Ауч...
Не сдерживаюсь, шиплю. Ира стонет слишком громко, протяжно. Блядь, я же собирался сдерживаться... Ладно, не в этой жизни.
Я все равно уже в ней. Полностью.
Рывком и на всю длину.
Больше не двигаюсь, даю к себе привыкнуть, наклоняюсь и облизываю соски. Свожу груди вместе, облизываю сразу оба. Ира вскрикивает, извивается. Пятками по моим бедрам возит.
Нереально же, блядь. Нереально.
Просто охуенно.
Она такая тугая и тесная, как будто на член перчатку натянули. На два размера меньше.
Стеночки у нее шелковые, сжимаются изнутри, ласкают. Закрываю глаза и начинаю трахать, громко стону от дикого, запредельного наслаждения.
Пальцами сдавливаю скулы, распухшие покрасневшие губы приоткрываются, толкаюсь языком. Пальцем на нижнюю губу давлю, языком вверху трахаю, членом снизу вбиваюсь.
В ушах гул нарастает, будто самолет реактивный взлетает. Несет к оргазму такому же запредельному как и этот секс.
— Пиздец, как хорошо, — стону ей в губы и вколачиваюсь. Вколачиваюсь. Вколачиваюсь. Между ее ягодицами и пьедесталом руки просовываю, сдавливаю мягкую плоть.
И толкаюсь. Толкаюсь. Толкаюсь.
Блядь, как же охуенно.
Она откидывается назад, языком тереблю соски. Кусаю, посасываю. Она всхлипывает, вздрагивает, но голову не поворачивает.
— Сюда иди, — цепляю за подбородок, разворачиваю к себе. Вкладываю большой палец в рот, чувствую еще влагу.
Это хорошо, то что нужно. Я уже подлетаю к финишу. Ртом опять в нее впиваюсь, а сам опускаю вниз мокрый от слюны и смазки палец. Нахожу твердую горошину клитора и когда касаюсь его пальцем, Ира кричит, выгибается, царапает спину. Ее стенки активно пульсируют и сжимаются.
Оргазм накатывает как цунами. Я кричу, несколько раз вколачиваюсь до упора и презерватив наполняется горячей спермой.
Мы оба потные, мокрые. Вытираю Ире ладонью лоб и только сейчас замечаю что щеки подозрительно блестят, и что это не пот.
Она опускает взгляд вниз туда, где наши тела соединены. Я слежу за ее взглядом. Медленно, очень медленно выхожу и тупо смотрю на измазанный кровью презерватив. Мраморный пьедестал тоже в красных пятнах.
В голове будто звучит сухой щелчок. Картинка дорисована.
Мокрые
— Это что, блядь, такое?
***
Арина
Демид упирается руками в пьедестал, шумно дышит и буравит обвиняющим взглядом. Слишком обжигает, и я невольно опускаю глаза.
Отстраненно любуюсь ровными кубиками пресса, расчерченного полосками сухожилий. Темной дорожкой волос, ведущей от пупка вниз. Натыкаюсь на устрашающе вздыбленный член и от удивления приоткрываю рот.
Демид только что кончил, это точно, мне не показалось. Латекс хоть и вымазан моей кровью, но видно, что внутри презерватив переполнен белесой жидкостью. Так почему он снова такой... такой большой?
Или это называется опавший? Все может быть. Когда Демид в меня вошел, я думала, он разорвет меня пополам, ровно по позвоночнику. Ощущался как минимум в районе солнечного сплетения, я чуть не задохнулась.
Подбородок попадает в крепкий захват и задирается вверх.
— Не туда смотришь, Ира. На меня смотри. Я задал тебе вопрос.
— Какой?.. — беззвучно шевелю губами оттого, что мужские пальцы сильно сдавливают щеки. Я и правда забыла, в голове сплошной туман.
Демид смотрит недобро, но все же повторяет достаточно сдержанно:
— Тебя не научили пользоваться ртом? Как минимум предупредить взрослого мужика, что ты девственница?
— Зачем? — шепчу, теперь говорить мешает сдавивший горло спазм. Меня затапливает обида.
Как бы я ни представляла себе свой первый раз, последнее, о чем мечтала, чтобы меня отчитали. И кто, мой первый мужчина!
Подавляю пробежавшую по телу дрожь, вызванную осознанием, что мой первый мужчина Демид. И что он делал с моим телом на этом пьедестале.
Обеими руками отрываю от лица его ладонь и с силой отталкиваю.
— Извини, — говорю сухо, — не думала, что из нас двоих нежная фиалка это ты.
Сползаю по холодному мрамору пьедестала. Дышу ртом, боюсь выпустить наружу затуманивший глаза поток. Потом, дома наревусь. Ольшанскому такую радость точно не доставлю. Тем более, он как раз занят тем, что стягивает презерватив и вытирает руки полотенцем.
Надеюсь, Демид позволит мне воспользоваться душем. Ни минуты здесь больше не задержусь. И больше не поведусь на футболку. Надену мокрое платье, вызову такси и постараюсь забыть об Ольшанском.
Сейчас я даже верю, что у меня получится.
Но дорогу перегораживает крепкое бедро и мощное плечо. Широкие ладони ложатся на пьедестал по бокам, заключая меня в кольцо. Горящий взгляд жгуче черных глаз ощупывает лицо.
Отворачиваюсь, смотрю куда угодно, только не на Демида. Рассматриваю потолок, подсветку. Внезапно оказываюсь притянутой к мускулистой груди, покрытой темными жесткими волосками.