Дочь моего друга
Шрифт:
В то, что это происходит со мной, не верится, происходящее кажется сном. И дом кажется другим, я тут словно впервые. Правда, воспоминания чуть подпорчены вчерашней девицей, которая называла Демида любимым, но папа сказал, что это одна из его любовниц. Теперь уже точно бывших, зачем они Демиду, если у него теперь есть я?
— Или Настя, или Алиска, — сказал он, — обе шалавы. Мне они обе не нравятся, и они его тоже бесят. Я все последние полгода слышу, как они его обе зае... Здили.
— Почему он тогда никого не бросает?
—
— А он?
— А что он? Хотел, женился бы давно. А они ему сдались триста лет, трахает их периодически и тасует, чтобы не приедались.
Из этого разговора я поняла лишь, что мой отец эскортом как раз не брезгует. И еще, что я все равно ревную Демида к это Насте. И к Алисе. Кажется, он кому-то из них звонил, когда просил для меня платье...
За окном слышится шум двигателя, поднимаюсь с дивана, и сердце в груди сначала замирает, потом отчаянно стучится о грудную клетку. Ладони потеют, поспешно вытираю их об подол платья.
Демид входит в холл, вперяется в меня холодным взглядом.
— Что-то случилось, Арина?
— Нне... Ничего, — мотаю головой, взгляд мечется ему за спину. Если сейчас за ним следом войдет какая-то девка, я не переживу.
— Тогда зачем ты приехала?
Кровь бросается в лицо, щеки изнутри опаляет жаром.
— Захотелось тебя увидеть, — сглатываю. Хорошо, на шею снова не бросилась, хоть и хотелось...
Демид потирает переносицу, и я только сейчас замечаю, какой он уставший. И заросший. Щетина еще вчерашняя, он явно сегодня не брился.
— Давай с тобой договоримся. Ты не будешь приезжать без предупреждения. А еще лучше без приглашения, — поднимает на меня черные пустые глаза, и сердце полосует острой болью.
— Почему? — губы непроизвольно дрожат, но я усиленно борюсь со слезами. — Разве ты не говорил вчера папе, что мы поженимся?
— Говорил, — холодные черные глаза продолжают меня изучать, — но я не говорил, что это будет сегодня.
— А разве мы... — начинаю и осекаюсь под его режущим острой бритвой взглядом.
— Арина. Ни о какой женитьбе сейчас не может быть и речи. Ты закончишь учиться, я тоже закончу... Это будет не завтра и не через год. Думаю, тебе лучше вернуться за границу, там качество образования гораздо выше. И отцу дай возможность личную жизнь устроить.
— Дем... Демид, — в горле пересохло, облизываю губу, отчего мужчина непроизвольно дергается и отводит взгляд. Но я же не специально... — То есть ты хочешь, чтобы я уехала?
— Так будет лучше. И для тебя, и для меня, и для Глеба, — он серьезно кивает, а мне кажется, стены рушатся и падают прямо мне на голову.
— Зачем ты тогда... Зачем так сказал, если ты меня не любишь? — смотрю не моргая,
— А когда я вообще говорил о любви? Кому? — Демид сдерживает глухое раздражение и подходит ближе. — Послушай, детка, у меня был паскудный день, поэтому обойдемся без лирики. Да, я сказал отцу, что мы поженимся, но это как минимум лет через пять. И ни о какой любви речь не идет. Ты дочь Глеба, Арина. Я хочу, чтобы эти уебки от тебя отстали. И чтобы меньше пиздели. Другой цели у меня нет. Если за это время ты найдешь себе кого-то получше, я отвалю. И вздохну спокойно.
Неверяще смотрю на упрямо сжатый рот, вертикальную складку между сведенными на переносице бровями. На сверлящий взгляд. И не верю.
Не верю. Не хочу верить.
— Ты врешь, — шепчу, сжимая кулаки, — ты все врешь.
— Нет, не вру. И ты это прекрасно знаешь, — Демид берет в обе ладони мою сжатую в кулак руку. Держит, разжимает пальцы, гладит ладонь. — Не в того ты влюбилась, Аринка. Я не твой принц.
И я не выдерживаю. Всхлипываю, пробую выдернуть руку.
— Зачем тогда все это... Если не мой?..
Он не отпускает. Гладит.
— Потому что лучше я, чем кто-то из тех ублюдков. А с Глебом сейчас какая-то херня творится, не знаю, что ему в голову взбредет. Еще правда тебя за Исмаилова замуж выдаст. Поэтому я так и сказал.
— Значит... Значит это просто так, это все не по-настоящему? — за пеленой слез почти ничего не видно. Но как хмурится даже не вижу, слышу.
— Раз я сказал, то слово сдержу. Если никого за эти пять лет не найдешь, женюсь. Но лучше найди. Такого же двадцатилетку как сама, хорошего мальчика...
— Да пошел ты... — дергаю с силой, и он отпускает. Выплевываю в лицо со злостью: — Не нужен мне такой муж. И не влюбилась я в тебя, понял? Я тебя обманула.
Демид хватает за плечи и рывком притягивает к груди.
— Конечно понял. Сразу. С полпинка. Я же понятливый, — шепчет в волосы. А я отчаянно отбиваюсь.
— Отпусти меня! Ненавижу!
— Вот так правильно, — он еще раз втягивает носом воздух, зарывшись в макушку, и сам отталкивается. — Лучше ненавидь. Это намного более продуктивное чувство чем любовь. Иди, Арина. Моя охрана тебя отвезет. За руль я тебя не пущу.
— Да плевать мне на твои запреты! — кричу, размазывая слезы. — Ты мне никто.
— Я друг твоего отца, — отвечает он, пряча руки в карманы. — Я тебе от его имени конфеты покупал. Это больше чем никто.
Разворачиваюсь и бегу к выходу. Слабая надежда, что Демид передумает, остановит, догонит, тает с каждым преодоленным метром. Возле машины меня уже ждут двое охранников.
— Хотите мы вас отвезем, а машину потом пригоним? — спрашивает один.
— Делайте что хотите, — отвечаю, задыхаясь, — и поезжайте куда хотите. Я сама доберусь.