Дочь обмана
Шрифт:
Это произошло в первую неделю. Я вышла из своей комнаты и свернула в коридор, который, как я думала, приведет меня к лестнице. Поняв свою ошибку, я хотела вернуться. Однако очутилась в той части замка, где прежде не бывала. Я вошла в комнату с несколькими окнами и картинами на противоположной стене. Освещение было очень сильным — это происходило ранним утром, я шла завтракать. Окна комнаты выходили на восток. Стояла глубокая тишина. В углу комнаты я заметила столик, а рядом с ним в раме — незаконченный гобелен. В другом углу стояла прялка.
Я огляделась. Как я поняла, это
Мне следовало сразу выйти из этой комнаты и попытаться вернуться назад, однако что-то заставило меня задержаться.
Я посмотрела на картины, висящие на стенах. Их было шесть, все в золоченых рамах. На них были изображены люди в старинных костюмах, причем относящихся к различным эпохам. Я стала внимательно разглядывать их — как я поняла, это были представители рода Леверсонов и Клэверхемов. Мне казалось, что некоторые смотрят на меня в упор, и это усиливало ощущение тревоги. По мере того, как я смотрела на них, выражение их лиц менялось, казалось, они смотрят на меня с недоверием, неприязнью и издевкой.
С тех пор, как я поселилась здесь, мое воображение играло со мной странные штуки. Наверное, потому, что, несмотря на доброжелательность Чарли и Родерика, в глубине души я понимала, что не должна здесь находиться. Я думала, какой бы стала моя мама, если бы вышла замуж за Чарли и поселилась здесь. Дом бы тогда выглядел совсем по-другому. Она бы избавилась от этой атмосферы холодности и напыщенности. Она бы просто отмахнулась от прошлого.
Я подошла к незаконченному гобелену в раме. Я сразу же узнала изображение. Это был замок во всем его великолепии. Я узнала сине-красно-золотой фамильный герб.
Услыхав шорох, я оглянулась с виноватым видом. Леди Констанс, незаметно вошедшая в комнату, смотрела на меня.
— Вам нравится моя работа, мисс Тремастон?
— О, да… просто прекрасная.
— Вы имеете какое-нибудь представление о гобеленах?
— Никогда этим не занималась.
— Это, как видите, наш дом. Он имеет для меня огромное значение.
— Я понимаю. Замок великолепен.
Она подошла поближе и встала напротив, не спуская с меня глаз.
— С тех пор, как я поселилась здесь, я делала все, чтобы поддерживать традиции, заложенные нашими предками.
— Не сомневаюсь, мадам.
— И я сделаю все, чтобы ничто не изменило эту атмосферу.
— Ну, конечно, — сказала я. — Было бы очень жаль, если бы это произошло.
— Вы что-нибудь искали? — спросила она.
— О нет, нет. Я просто заблудилась.
— Так легко заблудиться без привычки… — Она смолкла.
Я почувствовала, что меня охватила дрожь. У меня было единственное желание повернуться и убежать подальше от этого дома.
Я робко сказала:
— Я шла завтракать.
— Ну конечно. Возвращайтесь на то место, откуда начали путь. В конце коридора увидите лестницу. Она ведет вниз, в зал. Комната, где подается завтрак, справа от него.
— Теперь я поняла, как мне следовало идти. Благодарю вас.
Я была рада уйти. Она
Но в тот же день, несколько позже, когда Родерик давал мне очередной урок верховой езды, я видела, как он рад тому, что я рядом, и мне захотелось остаться.
Когда я занималась верховой ездой с Родериком или с растущим интересом изучала вместе с ним древние развалины, то чувствовала себя менее несчастной. Я подружилась с Фионой, и она показала мне, как очищать черепки мягкой кисточкой, чтобы снять слой почвы.
Я подружилась и с Герти, горничной, которой было поручено опекать меня. Она по вечерам приносила мне горячую воду, а по утрам убирала мою комнату.
Ей было лет семнадцать, а в замке она появилась, когда ей исполнилось двенадцать. Я ей нравилась, потому что была не такой важной, как большинство гостей, останавливающихся в Леверсон-Мейноре. Мне нравилось болтать с ней.
Она знала, что я дочь Дезире, и это произвело на нее впечатление.
— Я однажды видела Дезире, — говорила она мне. — Это было несколько лет тому назад, когда выходила замуж моя сестра. Ее жених был человек зажиточный. Он держал две палатки в Паддингтоне на рынке, торговал морскими продуктами. Дело у него шло прекрасно. Было так здорово. Он сказал: «Я поведу вас посмотреть великую Дезире. Весь Лондон увлечен ею». Мы видели ее в «Цыганке».
Я прикрыла глаза. Я хорошо помнила то время. Как всегда были ссоры. Мама отказывалась от каких-то костюмов, Долли бушевал, убегал, возвращался, затем они находили какой-то компромисс и костюмы утверждались. Воспоминания были просто невыносимы.
Герти не догадывалась об этом.
— Она была такая красивая, — продолжала она. — В ее ушах блистали большие золотые кольца. А как она танцевала с лордом Джеймсом! Она кружилась по всей сцене, и это было так здорово.
— Я хорошо помню это, — сказала я.
— А теперь вы здесь, мисс. Это так интересно.
Я понимала, что мое родство с Дезире в значительной степени привлекало ее, именно это и делало ее со мной более откровенной.
Она сказала, что леди Констанс «немного мегера».
— Все должно быть так, как она скажет. Иначе тебя к ней вызывают. Сначала предупреждают, а в следующий раз выгоняют. Она всегда говорит о каких-то трад… трад…
— Традициях? — предположила я.
— Да, точно, мисс. Все в доме должно быть как следует, как было в далекие времена.
— Могу себе представить.
— Она может быть очень жестокой. Вот был случай с Эмми Джентл…
— Одной из горничных? — уточнила я.
Герти кивнула.
— Она была довольно необузданной. Больше любила мужчин, чем работу. Крутила со всеми, кто носил брюки. И часто что-нибудь разбивала. Иногда можно было ее как-то прикрыть… Но здесь много драгоценного фарфора. Ее предупредили один раз, потом другой. Ну, а когда это случилось в третий раз, ее выгнали. Без рекомендаций трудно найти место. Эмми ничего не нашла. И свернула на дурную дорожку.