Дочь обмана

Холт Виктория

— На дурную дорожку?

— Ну да. Так говорят. Вы бы посмотрели на нее. Вся расфуфыренная. Платье из настоящего шелка. Она говорит, что это лучше, чем быть в услужении у леди Констанс… Да, с леди Констанс надо быть очень осторожной. Ее милости не нравится, что мисс Вэнс часто встречается с Родериком, — продолжала Герти.

— Правда? — спросила я. — Почему?

— Ну, она, наверное, боится. В конце концов, кто такая мисс Вэнс? Некоторые говорят, что эта старуха, ее бабушка, — ведьма. Как-то, когда у Эмми Джентл были какие-то неприятности,

она к ней ходила. Эмми всегда говорила, что та помогла ей. Ну, а мисс Фиона — говорят, у нее хорошее образование. Старая миссис Карлинг позаботилась об этом. Она все для нее сделает. Приезжал сюда какой-то Гарри, не помню фамилии. Он многое объяснил ей про эти римские вещи, научил ее всему и дал ей работу. Она уехала, а потом вернулась. Она настоящая леди, но леди Констанс не такую девушку хотела бы для Родерика.

— А что ты скажешь о… Родерике?

— Он вполне самостоятельный. И он, и хозяин сами все решают, особенно в серьезных делах. В других они могут и уступить. У них много общего. Но я думаю, что, когда придет время, Родерик выберет себе невесту без помощи матери. Но все равно, если он так и сделает, то грандиозного скандала не избежать. Она хочет женить его на настоящей леди, с высоким титулом. Не забывайте, что она сама леди Констанс, и не любит, когда об этом забывают.

— Но ведь ты говоришь, решать будет сам Родерик.

— Да, но не надо сбрасывать со счетов старую миссис Карлинг. Она всегда добивается, чего хочет; говорят, она обладает такой силой…

Я промолчала, неуверенная, что поступила правильно, ведя подобную беседу в доме, где являюсь гостьей. Я заговорила о находках, сделанных на земле Леверсонов, но Герти эта тема была неинтересна, и на этом наш разговор иссяк.

Однажды я зашла в домик Фионы и застала там незнакомую женщину, как я сразу поняла, миссис Карлинг, о которой была столько наслышана.

Она действительно была непохожа на других — высокая, подтянутая, густые черные волосы заплетены в косы и уложены вокруг головы; большие испанские серьги оттягивали мочки ушей. Но что поразило меня больше всего, так это ее сверкающие пронзительные глаза. Они как бы светились, и казалось, проникают прямо в душу и видят то, что не дано видеть другим. Мне стало не по себе под ее тяжелым взглядом, который пронзил меня, пытаясь прочесть то, что мне хотелось скрыть.

Я сказала:

— Вы, наверное, миссис Карлинг. Я так много слышала о вас. Меня зовут Ноэль Тремастон.

— Ну, конечно. Я тоже много слышала о вас. И я так рада наконец-то встретиться с вами. Как вам здесь нравится?

— Очень интересно, особенно эти раскопки.

Она кивнула:

— Фиона вышла. Кто-то что-то нашел в своем саду. Она пошла посмотреть: действительно это что-нибудь древнее или относится к нашему времени. Вы представить себе не можете, какое количество людей считает, что нашли нечто ценное, с тех пор как здесь начались раскопки.

— Мне кажется, это неизбежно. Никогда не знаешь, что именно представляет настоящую

ценность.

— Садитесь, пожалуйста. Не выпьете ли чашечку кофе?

— Нет, спасибо. Я только что пообедала.

— Фиона скоро придет. Она ушла уже больше часа назад.

Я села.

— Она очень увлечена раскопками, — сказала миссис Карлинг.

— Я могу понять, это так захватывает.

— Г-мм, — сказала она. — Они с Родериком такие энтузиасты.

— Да, я знаю.

Она с участием посмотрела на меня.

— А как вы, милая? Я слышала, вам пришлось пережить большую потерю.

Я не ответила, и она продолжала:

— Простите, мне не следовало говорить об этом. Но я вас хорошо понимаю. Может быть, вы что-нибудь слышали обо мне?

Я кивнула.

— Вы очень понравились Фионе. Мне бы хотелось вам помочь.

— Спасибо, но что вы можете сделать? Ничего нельзя изменить.

— Я знаю, милая, но вы молоды. В любой момент, если вам понадобится помощь… Не знаю, слышали ли вы, что судьба наградила меня особым даром.

Мне стало не по себе, потому что, произнося эти слова, она не спускала с меня глаз.

Я ответила:

— Да, я слышала.

— Я тоже испытала горе, поэтому хорошо понимаю вас, — продолжала она. — Я потеряла дочь, когда ей было двадцать два года. В ней заключалась вся моя жизнь. Я взяла к себе Фиону, и она стала мне утешением в жизни. В жизни всегда есть утешение, дорогая. Нужно только об этом помнить.

— Я стараюсь помнить об этом.

— Я знаю, ваша мать была необыкновенной женщиной и очень знаменитой. Я знаю, что значит неожиданная смерть близкого человека. Но даже в скорби может родиться нечто хорошее. По крайней мере легче понять страдания других. Мне бы хотелось, чтобы вы поняли это.

— Спасибо. Вы очень добры.

— Вы должны как-нибудь зайти ко мне. Может быть, я смогу вам помочь.

— Вы очень любезны.

— Обещайте, что зайдете ко мне.

— Спасибо, обязательно.

— Самое главное я сказала, и хватит об этом. Расскажите о себе. Клэверхемы — очень приятные люди, правда? Я имею в виду хозяина и его сына. Трудно желать лучших господ. Очень известный род, его история уходит в глубь веков. Родерик станет таким же, как его отец. Это очень хорошо для наших мест. Не сомневаюсь, что они прекрасно относятся к вам.

— Да, это так.

Она посмотрела на меня с некоторой хитрецой.

— А ее светлость?

Я не знала, что ответить, и она засмеялась.

— У нее свои принципы. Но мистер Клэверхем очень хороший и добрый человек, а его сын Родерик пошел в него.

Неожиданно она сменила тему разговора.

— Некоторые зовут меня ведьмой, — сказала она. — В старые времена меня могли бы сжечь за это на костре. Только подумайте о тех бедных добрых женщинах, которые встретили свою печальную судьбу. Ведь кроме обычных, существуют еще и белые ведьмы. Белые ведьмы делают только добро. Можно считать меня одной из них. Я хочу помочь другим. Я хочу помочь тебе.