Дочь палача и театр смерти
Шрифт:
Йосси дал остальным знак, и они спрятались за искривленной сосной и стали наблюдать за происходящим.
– Пора с этим завязывать, слишком опасно, – произнес мужчина, привязывая сундук. – Тиролец тоже так говорит. – Он с тревогой взглянул на небо, на черные клубящиеся тучи.
– Ничего опасного, если делать все так, как я говорю, – проворчал в ответ Вюрмзеер, при этом голос у него был какой-то слабый и тонкий. – Мы уже слишком далеко зашли, назад пути нет. Для тебя в том числе!
– А потом тебя колесует этот палач из Шонгау! – ответил со
– Никто не закончит на эшафоте, – успокоил его Вюрмзеер. – Поверь, вся эта история с мистерией нам только на руку. Люди ничего не боятся так, как гнева Божьего. Страх – наша лучшая защита. Этот секретарь из Шонгау ничего не подозревает, он ищет совсем в другом направлении. Я знаю, все-таки я заседаю в Совете.
Ребята лежали за сосной и прислушивались к разговору. Петер понятия не имел, о чем они говорят. Но он догадывался, что разговор как-то связан с теми жуткими убийствами. Может, этот подозрительный тип и есть убийца, которого все разыскивают? А может, убийца – Вюрмзеер?.. Петер выглянул из-за ствола, чтобы разглядеть их получше. Где-то рядом из зарослей с криком взлетела утка. Вюрмзеер мгновенно оглянулся, и Петер едва успел втянуть голову обратно.
– Что это было? – вполголоса спросил советник.
– Что же, по-твоему? Сам ведь видел, что утка, – пожал плечами извозчик. Он крякнул по-утиному и насмешливо сказал: – Ты совсем переполошился.
– Причин хватает. Это очень важно, нельзя терять бдительности. Если нас кто-нибудь застанет и выдаст, все пропало! Лучше нам тут не задерживаться вдвоем. – Вюрмзеер поднялся. – Увидимся сегодня после заката на Жертвенном холме.
Извозчик вздохнул.
– Ладно, если потом нас оставят наконец-то в покое… – Он вдруг злорадно хихикнул: – Но ты все-таки прав. Уже затем, чтобы еще разок плюнуть в лицо этому ублюдку, оно того стоит.
Он подвел лошадей и принялся запрягать их в повозку. Вюрмзеер между тем стал подниматься к дороге.
Советник шагал прямо к ребятам.
Петер в ужасе зажал рот ладонью. Сосна была не самым надежным укрытием. Даже если они прижмутся к земле, как кролики, Вюрмзеер наверняка их заметит.
Он подходил все ближе. Всего три шага осталось, два, один…
– Эй, Франц! – окликнул его извозчик. – Чертовы клячи опять упрямятся. Не дают запрячь. Нужна твоя помощь. Давай же!
Вюрмзеер выругался, потом развернулся и снова спустился к повозке. Ребята не упустили возможности и перебежали на другую сторону дороги, а оттуда под защитой насыпи пустились к Обераммергау.
– Чуть не попались! – просипел Максль на бегу. – Не знаю, что бы они с нами сделали, если б поймали. Уж точно не по заднице бы надавали.
– Они бы нас прикончили, – лаконично ответил Йосси. – Узнали извозчика? Это был живодер Пауль, он иногда прирабатывает у Вюрмзеера на извозе. Говорят, он уже не одну повозку ограбил, а извозчиков зарезал. Хмурый
Теперь они снова бежали по дороге. Впереди показался мост через Аммер, а за ним уже виднелись первые дома Обераммергау.
– Может, этот Пауль и есть тот самый убийца и это он распял на кресте Доминика? – прошептал Петер, понемногу замедляя шаг.
– От него всякого можно ожидать, – ответил Йосси. – Хорошо, что…
Он вдруг замолчал. На мосту перед ними словно из-под земли вырос человек. Вероятно, он поджидал внизу у реки и потом перескочил через перила, как рассерженный призрак.
Это был Рябой Ханнес.
В руке он держал прут из свежего орешника, каким обычно пользовался на занятиях. Ханнес рассек им воздух и торжествующе ухмыльнулся:
– Ха, так я и знал, что вы рано или поздно вернетесь из леса, засранцы мелкие! – сказал он и согнул прут, словно проверял на прочность. – А тогда придется-таки пройти по мосту, верно? Другой дороги нет. – Он щелкнул прутом, и улыбка его неожиданно померкла. – Я кому сказал, чтобы к четырем были у меня, а? Нам вечером еще работенка предстоит, остальные уже ждут…
Максль побледнел. Дрожащей рукой показал в небо, на сгущавшиеся тучи.
– Но вечером, наверное, гроза будет, – возразил он робко. – В такую погоду мы…
– Заткни пасть! – прошипел Ханнес и недвусмысленно провел прутом по горлу; оспины на его лице вспыхнули красным. Он нетерпеливо показал на Петера: – Проваливай, говнюк! Или задницу так надеру, что неделю сесть не сможешь. А вы двое – за мной. Живо!
Он схватил Максля за волосы и потащил через мост в сторону болот. Йосси постоял в нерешительности, потом уныло побрел следом. Оглянулся на ходу и печально посмотрел на друга. Петер беззвучно открыл рот.
Почему?
Но Йосси не ответил. Он отвернулся и побежал вслед за Макслем и Ханнесом – через болота и к горам, над которыми исполинскими черными грибами вырастали тучи.
В Обераммергау ветер рвал ставни, словно их трясли маленькие домовые.
Симон шагал по безлюдной улице. Ветер закручивал листву и пыль, где-то скрипела незапертая калитка, и в отдалении стонали сосны, раскачиваясь под шквалистыми порывами. Симон посмотрел на небо и увидел те же черные тучи. Он придержал шляпу и поспешил дальше.
Цирюльник по-прежнему сомневался, верно ли поступил, ослушавшись Лехнера и оставшись в Обераммергау. С другой стороны – он был нужен здесь. Симон как раз побывал у Вайдингеров, бедной батрацкой семьи, живущей чуть в стороне от деревни; Петер говорил, что их дочь серьезно пострадала в несчастном случае в лесу. Чтобы не разочаровывать в очередной раз сына, Симон отправился к ним. Но, когда он постучался к ним, ему сказали, что девочке теперь гораздо лучше и она уже играет с другими ребятами. При этом лица родителей говорили об обратном. Они были бледны и замкнуты, в их глазах читалась тревога, даже страх.