Дочь Роксоланы
Шрифт:
Тут и открывалась одна из сторон могущества хайванат-баши. Могущества странного, имевшего четко очерченные пределы и, кажется, тайного от него самого. Но тем не менее – существовавшего.
Были и другие стороны. В Сокольничьей палате занимались много чем, дрессировкой ловчих птиц далеко не в первую очередь, а если до этого доходило, то у них там обычно свои мастера соколиной натаски со всем справлялись. Обычно. А вот в необычных случаях – самых ценных, как дар и награда, самых грозных, при неудаче, как кара, – приходилось обращаться в Звериный Притвор. Пускай не к самому старику-управляющему, но к одному из смотрителей, его ученику.
То же самое –
А еще есть зверюшки-любимцы (ну и птицы тоже, особенно певчие или говорящие) для обитательниц гарема. И – отдельно – для евнухов. Тот, кто думает, что по руслам этих двух рек не приплыть к морю подлинного могущества, мало что понимает в жизни и, скорее всего, преждевременно ее окончит.
Речь идет не просто о том, чтобы угодить, о нет! У того, кто принимает услугу, свои обязательства появляются. И вообще, это клинок обоюдоострый, двужалый. Когда Джелал Эбеновое Дерево, один из самых старших евнухов, сотворил нечто ужасное с тремя ручными маймунчиками, в разное время подаренными младшим евнухам, старый хайванат-баши был очень расстроен. Настолько, что на какое-то время вообще перестал раздавать такие подарки. Результатом этого сделалось несколько мелких, но значимых перестановок, после которых Джелал исчез: и из дворца, и даже дальше… А ведь от его слова столь многое зависело, что, казалось бы, куда там управляющему самого захудалого из дворцовых ведомств. Перед Эбеновым Джелалом, бывало, отважнейшие из корсаров на цыпочках ходили и с поклонами вручали ему кошельки с золотом, чтобы быть допущенными на аудиенцию к султану хотя бы через неделю, а не через полгода!
Последняя сторона могущества хайванат-баши была вовсе странной. В Блистательной Порте хватает землепроходцев, мореходов, картографов. Вдосталь и лазутчиков, которые могут добыть (перекупить, похитить – да мало ли как еще) карты неведомых краев у тех, кто успел там побывать ранее, ибо, пора уж признать, в заморских плаваньях гяуры продвинулись дальше правоверных.
Но добытое еще надо оценить: бриллиант ли, подделка, а может, честная ошибка. И как же оценивать чертежи незнаемых краев?
По-разному. Есть и такой способ: у картографов в обычае не только вычерчивать контуры дальних земель, но и обитателей их рисовать. Тех, что в шерсти, перьях, чешуе… А бывает, что кроме рисунка еще фраза-другая будет написана: о повадках, съедобности или опасности.
В неведомых краях и звери неведомы. Однако есть то, что бывает, и то, чего быть не может. Сплошь и рядом такое нельзя определить по берегам и течениям. Тогда приходится судить по зверям. Хоть как-то.
И вот тут хайванат-баши – главный лоцман, раз уж других вовсе нет.
Подробностей Орыся не знала, да и не положено было знать ей, это дела мужчин, и дочь султана тут ни при чем, четырнадцать ей или семнадцать. Но об одном из давних дел старик ей, вздыхая, поведал. Это было как раз после разговора о том, что вот-де не удается найти для Пардино супругу его рода-племени, а к рысихам иных племен он равнодушен, так что не видать его хозяйке пятнистых котят. Тогда-то и упомянул хайванат-баши, что из трех секретных карт внутренних земель Иберийского полуострова он одну забраковал, а две счел высоко достоверными: звери там были на месте, включая пардовых рысей («Вот таких же, как твой питомец, юная госпожа»), а значит, высока вероятность того, что бухты, устья рек, леса и горы тоже на месте. Но, увы, так и не состоялось вторжение в Кастилию. Как жаль! Достопочтенный Пардино-Бей
А вот в заморские владения Кастилии старик, оказывается, вторгаться отсоветовал – конечно, постольку, поскольку именно его совет дело решил. Очень грамотно и с большим тщанием создана «Книга морей» хаджи Ахмета Мухиддина Пири-бея [14] , и по ближним морям, островам, побережьям она, безусловно, точна – но за морем Океан у него звери не те. Собственно, Аллах ведает, что там за звери, и в воле Аллаха населить те земли любыми зверями, однако прежде Он не создавал единорогих антилоп, даже если несведущие путешественники о таком с увлечением рассказывали. И двурогих, но притом свиноклыких антилоп он тоже не создавал. Да и сиджун гейик, большой сохаторогий олень, вполне может делить одни леса с медведями, но очень вряд ли с обезьянами. Обезьяны же такие вполне возможны, однако что-то уж слишком похожи на африканских маймунов – не их ли обликом вдохновлялся художник, заокеанских маймунов, стало быть, вживе не видевший? Значит, и насчет расстояний, направлений, ветров и течений тоже можно усомниться.
14
Этот исторический персонаж, прославленный созданием совершенно невероятной по своей подробности и загадочности подборки навигационных карт, на западе более известен под именем «Пири Рейс». Однако «рейсом» (точнее – «раисом», адмиралом турецкого флота) он стал уже в старости, почти через два десятилетия после описываемых событий, свои же знаменитые карты составил много ранее. На самой таинственной из них (она обычно так и называется – «карта Пири Рейса») со многими подробностями изображено побережье Америки и, как иногда считается, даже Антарктиды включительно. Но современные исследования позволяют предположить, что на самом деле, видимо, часть американского побережья «сдвоена» и пристроена к материку с юга, т. е. наиболее фантастические объяснения можно исключить. (Примеч. автора.)
«Как бы там ни было, госпожа, рисунка пардовой рыси я на той карте вовсе не встретил, так что это нашей беде не подмога…»
Орыся тогда слушала это как очередную занимательную историю наподобие прекрасно горестных рыданий Меджнуна на могиле Лейлы, славных походов Искендера Двурогого или высокогеройских подвигов Кара-оглана. Но все же хорошо, что она уже не думала на тот момент, будто хайванат-баши желает забрать у нее рысенка для своего зверинца…
Да. Карты. Ветра и течения.
Собственно, ради этого она сюда и пришла сегодня. Но заговорить о таком сразу нельзя. Сперва придется в полной мере проявить интерес к чудесам Звериного Притвора.
Всю свою жизнь Орыся проявляла такой интерес неподдельно и в охотку. Даже представить себе не могла, что его когда-нибудь придется вымучивать.
– А где… – она понятия не имела, как закончить фразу. И вдруг сообразила, о чем можно спросить, не вызвав никаких подозрений: – Где наш… мой крысиный падишах? Здоров ли он?
– Юная госпожа… – Старик замялся.
– Неужто болен?
– Нет, госпожа. Он умер. Еще до твоего прежнего посещения зверинца. Я не хотел тебе в тот раз говорить по своему почину, а сама ты не спросила.
До этого момента они шли по тенистой тропке, петляющей меж просторными вольерами, тесными клетками и каменными казематами для особенно опасных четвероногих узников. Но сейчас остановились как вкопанные.
– Отчего же? – спросила девушка после минуты ошеломленного молчания.